Дом

Ваня замолчал, обдумывая слова домового. В голове никак не укладывалось, что дом может ходить, радоваться чему-то, мечтать, да и вообще хотеть чего-то. Мальчик высунулся из лопухов, где они сидели с Фомой, посмотрел на дом сквозь редкие вишнёвые заросли. Стены из толстых брёвен, острая крыша с резным коньком над мансардой, наличники на окнах, крыльцо. Всё казалось таким незыблемым и прочным, что он усомнился в словах домовика. Ваня недоверчиво пожал плечами и уже собрался снова спрятаться среди широких пыльных листьев, как вдруг откуда-то налетела волна тёплого воздуха, зашелестела листва, закачались ветки деревьев, заскрипел ствол старой яблони и Ване показалось, что дом шевельнулся, дрогнули стёкла, медленно открылась входная дверь, посыпался мох с нижних брёвен сруба, по крыше съехала сухая веточка, которую притащила туда старая галка, по весне собиравшаяся строить на трубе гнездо. Ваня сглотнул ставшую вдруг полынно горькой слюну.

— А что, он и вправду может уйти? — спросил у лежащего на спине с соломинкой во рту домового.

— Да кто ж его разберёт, — ответил тот, таращась в синее, как море, небо. — Он хоть и деревянный, а характер ого-го!

Ночью мальчик прислонил ухо к стене и долго слушал едва различимый звон. Так и уснул, прижавшись щекой к тёплым брёвнам, и снились ему море, над которым летают большие белые птицы. Ваня с Фомой стояли на песчаном берегу у самой воды, кричали что-то радостное, птицы отвечали им, и над волнами раздавался высокий звон колокольчиков.

Глава 7

Череп, колокольчик и бабочка. — Ване снова страшно. — Озеро. — Уртовы забавы. — По сладким следам. — Медовик и пчёлы.

Это произошло в тот июльский день, когда Урт потащил Ваню с Фомой купаться на одно озеро, затерянное среди лесов.

— Что за озеро-то? — спросил домовик, пока друзья брели к цели.

— Хорошее озеро, светлое.

— А что в нём хорошего-то, говори толком.

— Вода, — виновато улыбаясь, ответил водяной.

— Большое дело, вода! Она и в луже вода, — съязвил Фома, не любивший покидать дом и оттого сердитый.

— Прозрачное оно. Берега друг друга видят.

— Невидаль какая, прямо мышь рогатая, — недовольно ворчал тот всю дорогу.

Урт долго вёл их через лес. Время от времени водяной останавливался, закрывал глаза, словно вспоминая куда теперь идти, и потом снова продолжал путь. Ваня шёл, глядя по сторонам и стараясь не отставать от друзей. На одной из лесных поля из изумрудной травы на мальчика уставились огромные тёмные глазницы человеческого черепа. Он лежал, похожий на светло-серый камень и словно бы сердито спрашивал незваных гостей: «Кто такие? Зачем пришли? Что вам здесь надо?» Над макушкой его нависала лиловая чашечка колокольчика и чуть заметно покачивалась. Бабочка-шоколадница замерла на нагретом костяном лбу, слегка обмахиваясь крыльями. Ваня вскрикнул в испуге и бросился к домовому, схватил за рукав халата.

— Фома! Фома! — закричал он. — Там… там… череп…

Домовой повернулся, вгляделся в траву.

— Верно. Череп и есть. Что ж тут такого, — пожал он плечами.

Ваня дрожал и смотрел на Фому круглыми от страха глазами. На крики мальчика подошёл Урт.

— Да, тут раньше битва была. Давно. Лет пятьсот назад. Много людей друг друга порубило. Мечами, топорами… Зачем? Почему? Что им в мире не жилось? — водяной грустно вздохнул. — Их и не закопали потом, как это у вас принято. Кости сами со временем под землю ушли, спрятались, схоронились. А этот видно ручьи по весне из грязи вымыли, вот он и лежит тут теперь, таращится. Ну, пойдём, что ли?

Ваня долго не мог придти в себя. Ему было страшно и зябко, словно из тёплого летнего утра его выбросили в промозглый ноябрьский вечер. Перед глазами его так и стоял этот страшный серый кругляш с провалами носа и глаз. Мальчик крепко держался за рукав халата Фомы и часто оглядывался, словно боясь, что мёртвая кость отправится за ними в погоню.

Всё вокруг вдруг словно бы потеряло краски, съёжилось и ощетинилось против мальчика. Ване открылось, что мир полон опасностей. В траве таятся острые камни, ожидая, что он упадёт и ударится о них. Деревья склонили к земле корявые, покрытые мшистой заскорузлой корой сучья, и только и ждут, чтобы подцепить его за рубашку. Толстые корни торчат из-под земли, хотят, чтобы кто-нибудь запнулся о них и грохнулся наземь. В листьях дубов шуршат большущие жёлто-полосатые шершни, выглядывая, кого бы им ужалить. А где-то в чаще бродят злые волки и рыси с огромными клыками в пасти. Ваня оглянулся и вдруг увидел, что за вывороченной ураганом сосной притаился, приникнув к земле, огромный кабан. Чёрно-рыжая шерсть его стояла дыбом, маленькие глазки недобро смотрели на путников. Ваня ойкнул, остановился и медленно опустился на корточки.

— Кабан, — прошептал он, не отрывая глаз от зверя.

— Где, где? — его спутники с любопытством вытянули шеи и завертели головами. Они совсем не испугались, им просто хотелось посмотреть на дикую свинью.

Ваня ткнул пальцем: