Дом Аида

Они работали бок о бок с поразительной согласованностью. Ни с одним из детей Гефеста Лео не удавалось наладить во время работы такой интуитивный контакт, как с этой бессмертной огородницей. У них ушло совсем немного времени, чтобы натянуть парус и перетащить на плот все необходимое. Лео нажал несколько кнопок на архимедовой сфере, бормоча молитву своему отцу, Гефесту, и панель из небесной бронзы, запустившись, тихо зажужжала.

Снасти натянулись. Парус развернулся. Плот, скрипя песком, начал раскачиваться, торопясь к воде.

– Плыви, – сказала Калипсо.

Лео повернулся к ней. Она была так близко, что это было практически невыносимо. От нее пахло корицей и дымом от сгоревших поленьев, и ему подумалось, что он в жизни не чувствовал аромата лучше.

– Плот наконец-то приплыл, – сказал он.

Калипсо фыркнула. Кажется, ее глаза покраснели, но в лунном свете сложно было утверждать наверняка.

– Только заметил?

– Но он появляется, лишь когда парни, которые тебе нравятся…

– Не испытывай свою удачу, Лео Вальдес, – перебила она его. – Я все еще тебя ненавижу.

– Ладно.

– И ты сюда не вернешься, – продолжила она. – Так что не надо мне твоих пустых обещаний.

– А как насчет официальной клятвы? – предложил он. – Потому что я обязательно…

Калипсо сжала ладонями его лицо и, притянув к себе, поцеловала, что немедленно заставило его замолчать.

Несмотря на все свои шуточки и подколы, Лео еще никогда не целовался с девушкой. Ну, сестринские чмоки в щеку от Пайпер не в счет. Это же был настоящий поцелуй в губы. Будь в мозгу Лео шестеренки и провода, его бы точно закоротило.

Калипсо оттолкнула его.

– Этого не будет.

– Ладно. – Его голос прозвучал на октаву выше, чем обычно.

– Убирайся отсюда!

– Ладно.

Она отвернулась, резким движением вытерла глаза и со всех ног бросилась на берег, так что встречный поток воздуха взъерошил ей волосы.

Лео хотел позвать ее, но парус поймал мощный порыв ветра, и плот отчалил. Он сосредоточился на навигационной панели. Когда же смог оглянуться, остров Огигия превратился в далекую темную полосу, в центре которой, будто крошечное оранжевое сердце, пульсировал их костер.

Губы после поцелуя все еще покалывало.

«Ничего этого не было, – сказал он сам себе. – Я не мог влюбиться в бессмертную. И она уж точно никак не могла влюбиться в меня. Невозможно».

Плот несся по воде, увозя его назад, в мир смертных, а он думал о том, что теперь куда лучше понимает строчку пророчества про «Клятву сдержи на краю могилы».

Он на своем опыте узнал, как опасны могут быть клятвы. Но Лео было все равно.

– Я вернусь за тобой, Калипсо, – сказал он ночному ветру. – Я клянусь рекой Стикс.

LIII. Аннабет

Аннабет никогда не боялась темноты.

Но обычно темнота не достигала сорок футов в высоту. И у нее не было черных крыльев, кнута из звезд и колесницы из теней, которую тянули кони-вампиры.

Один лишь вид Нюкты поражал до глубины души. Склонившийся над обрывом, ее колеблющийся силуэт из пепла и дыма размерами походил на Афину Парфенос, но в отличие от статуи богиня была жива. Ее одежды были глубокого черного цвета с мазками спиральных галактик, как если бы они рождались в складках ее платья. Лицо было сложно различить за исключением пронзительных глаз, сияющих, подобно квазарам. Взмахом крыльев она направила на обрыв волны темноты, из-за чего Аннабет ощутила жуткую усталость и сонливость, а взгляд ее затуманился.

Колесница богини была сделана из того же материала, что и меч Нико ди Анджело – стигийской стали, – а тянули ее два огромных коня, чисто черные, и лишь острые клыки их были серебряными. Ноги монстров скользили по бездне, в движении то обращаясь дымом, то вновь обретая плотность.

Кони рыкнули и оскалились на Аннабет. Богиня щелкнула кнутом – тонкой полосой звезд, сверкающих, будто цепочка бриллиантов, – и кони попятились.

– Нет, Тень! – приказала богиня. – Сумрак, назад! Эти два маленьких дара не для вас.

Перси скользнул взглядом по названным коням. Его все еще окутывал Смертельный Туман, из-за чего он выглядел размытым трупом – и это разрывало Аннабет сердце всякий раз, стоило ей на него посмотреть. Их камуфляж оказался не столь хорош, судя по тому, что Нюкта их ясно видела.

Аннабет плохо понимала выражение нового, мертвого лица Перси. Но ему определенно не понравились слова, обращенные к коням.

– О, так ты не дашь им нас съесть? – спросил он богиню. – Но они, похоже, просто умирают с голоду.

Квазаровые глаза Нюкты полыхнули.

– Конечно, нет. Я не разрешу им съесть вас, как и не позволю Ахлис вас убить. Столь щедрые дары – только через мой труп.

Аннабет отказало как остроумие, так и смелость, но инстинкты твердили, что пора брать инициативу в свои руки, иначе этот разговор закончится очень быстро.

– О нет, не убивай себя! – воскликнула она. – Мы совсем не такие страшные!

Богиня опустила кнут.

– Что? Нет, я имела в виду…

– Я очень надеюсь, что нет! – Аннабет посмотрела на Перси и заставила себя засмеяться. – Мы совсем не хотели тебя напугать, скажи же?

– Ха, ха… – слабым голосом отозвался Перси. – Нет, что ты.