Дом аптекаря

Она вдруг оказалась на незнакомом перекрестке, возле какого-то неприглядного кафе с заклеенными рекламой «Хойгардена», «Гролша», «Риддера» и «Криека» окнами, развернувшего бойкую торговлю в непосредственной близости от горбатого мостика. Здесь, в жарком сердце города, воды канала еще не были схвачены льдом. Мраморное небо раскрашивали тона подбирающейся ночи, тона лаванды и наперстянки, вереска и амаранта. Сбегая вниз, эти краски намокали в багровых тенях подвалов и закоулков и постепенно растворялись в них.

Едва Рут подошла ближе, как на улице зажглись старомодные фонари. Но вместо того чтобы спугнуть и отогнать тени, тихий искусственный свет лишь добавил им глубины и таинственности. Праздничная гирлянда из разноцветных лампочек, развешенных по нижнему краю моста, соединилась со своим покачивающимся в воде отражением, образовав что-то похожее на огненный цирковой обруч.

Немного растерявшись, Рут остановилась и попыталась определить, куда попала.

Тем временем возле кафе разгорелся спор. Инстинкт самосохранения подсказывал не отвлекаться, не совать нос в чужие дела, а вернуться назад или обойти неспокойное место. Рут перешла на другую сторону улицы, но голоса становились все громче, привлекая жизнерадостных зевак, число которых тоже возрастало. Из общей какофонии звуков вырвался вдруг один голос, пронзительность которого дополняли нотки сварливости:

— Мне нет дела до того, кто вы такой, молодой человек! Это абсолютно бесчеловечно, вот так! Как бы вам такое понравилось? Как бы вы чувствовали себя, если бы вас пристегнули цепью к вентиляционной решетке и оставили на таком ужасном холоде да еще под снегом?

Рут повернула и присоединилась к толпе зрителей. Слух не обманул. Черная каракулевая шубейка, шерстяная рэперская шапочка, очки и, конечно, пакеты. Бэгз! И, судя по всему, в боевом настроении. Она яростно нападала на худощавого бледнолицего парня в рубашке с закатанными руками, неуловимо похожего на Бастера Китона. Он и его приятели явно получали удовольствие от происходящего. Спор же, похоже, касался собаки.

— А как же дым? — Парень подмигнул кому-то в толпе. — Он же привыкнет к дыму сигар, если взять его туда. А я не могу себе позволить тратиться до конца дней на «монте-кристо»! Эта псина и так слишком дорого мне обходится.

— Не забывай и про его легкие, — раздался чей-то голос, и толпа ответила бурным пивным смехом. — Здоровьем рисковать нельзя.

— Не смейте надо мной смеяться! Вы все пьяны! От вас воняет! Это отвратительно! Собачка замерзла, а в этой стране пока еще существуют законы, защищающие животных от таких скотов, как вы!

— А вы посмотрите на него, — сказал парень, меняя тактику. — Какой он породы, знаете? Можете определить?

— Порода здесь ни при чем. Несчастному созданию плохо. Это я вижу, и этого достаточно. А вы постыдились бы! Собака не игрушка и не показатель вашего положения в обществе. Бог сотворил ее для жизни, а не для Рождества.

— Вообще-то порода как раз и важна, — возразил хозяин пса. — Это эскимосская лайка, понимаете? А вам известно, что такое эскимосская лайка? Его прадедушка довез Амундсена до самого Южного полюса. Лайки предназначены для того, чтобы тащить сани. Они любят снег и холод! Боже, да дома он всегда спит в будке в саду. Если температура поднимается выше нуля, он вылезает наружу, вырывает ямку и устраивается на земле! Я хочу сказать… — парень раскинул руки, — будьте же благоразумны!

Бэгз не желала прислушиваться к доводам рассудка. Оставив пакеты, старушка наклонилась и начала развязывать поводок. Пес спокойно смотрел на нее своими арктически-голубыми глазами. Не выдержав, хозяин вырвал у Бэгз поводок.

— Ладно! Ладно! Ваша взяла, бабуля! Но только потому, что я сам уже продрог до костей! Святой Моисей, здесь же холодно, как у землекопа в заднице! — Он картинно поежился, помахал Бэгз и, морщась, как перебравший дармового угощения гость, потащил собаку за собой в кафе.

Приятели, посмеиваясь, последовали за ним. Дверь захлопнулась, приглушив звуки джаза, нестройный хор голосов и стук бильярдных шаров.

— Так тебе и надо! — пробормотала старуха под нос и, нахмурившись, растерянно огляделась.

Один из пакетов упал, рассыпав по тротуару морковку, кусок пармезана, коробку с яйцами и пару баночек дешевой икры морского воробья. Рут нагнулась и помогла собрать разбежавшиеся продукты.

— Спасибо! Большое спасибо! — Бэгз прищурилась, удивленно разглядывая непрошеную помощницу. — В этом мире за все надо, знаете ли, драться. Вы ведь меня понимаете, да?

— Наверное, вы правы.

— А я вас знаю. Знаю? — Бэгз подошла ближе и наклонилась. Белки ее глаз напоминали водянистую плоть устрицы, хищный нос посинел и съежился от холода, из-под шерстяной шапочки торчали седые космы. Она внимательно, фиксируя каждую деталь, всматривалась в лицо Рут. — Я ведь знаю вас, дорогуша?

— Я работаю в Государственном музее. Вы заходили туда в прошлый вторник.