Дом бьющихся сердец

– То есть в Раксе.

– В каких тоннелях?

– Тс-с-с.

Я сбрасываю ее руку и поворачиваюсь к ней лицом.

– Какие, на хрен, тоннели? – шиплю я, хотя так и подмывает закричать.

У Сибиллы нет от меня секретов. Или, по крайней мере, мне так казалось.

– Фэл, клянусь, я расскажу все, что знаю, когда мы вернемся домой, но, пожалуйста, не спрашивай, иначе навлечешь на них еще больше неприятностей, чем своим переездом в этот дом.

Я отпрянула, будто Сиб залепила мне пощечину.

– Мерда! – бормочет она. – Прозвучало грубо. Но ты же знаешь, я тебе рада.

Вплетенные в мой оранжевый парик бусинки позвякивают друг о друга. Я отступаю на шаг, меня захлестывает целая буря эмоций – предательство, потрясение, но также чувство вины. Я знала, что мое присутствие доставляет неудобства, – и Джиа, и Энтони не раз открыто об этом заявляли, – тем не менее я не осознавала размах проблемы.

Чтобы не навредить им еще больше, плотно сжимаю губы и выхожу из сада с намерением завтра же съехать, что бы ни случилось и что бы я ни узнала сегодня.

Если Данте выполнил обещание и восстановил мой дом, я вернусь туда. Конечно, шансы на то, что Лоркан примет мой очередной переезд, весьма призрачны. Вероятно, он заберет меня обратно в Небесное Королевство. Одно утешает: там Феб, пусть даже он, скорее всего, первое время не захочет со мной общаться.

Мои размышления резко прерывает Арина, чей единственный глаз округляется так сильно, что коричневая радужка плавает в море белого.

– Что такое, девочка моя?

Она издает низкое ржание, от которого сотрясается все мощное тело. У меня позвоночник покалывает от тревоги, и на краткий миг я подумываю о том, чтобы вернуться в дом. Но если этот ужин – моя последняя возможность найти Мериам, я обязана ею воспользоваться.

– Дамы. – От знакомого голоса участившийся пульс успокаивается. Таво.

Теперь поведение Арины понятно. Должно быть, она учуяла ту сволочь, которая хотела ее зарезать из-за недостатков.

Я протягиваю руку, чтобы погладить лошадь между навостренных ушек, однако ночной воздух вновь прорезает голос Таво, и животное отступает и запрокидывает голову; вплетенные в гриву пурпурные цветы рассыпаются по спине. Затем она кидается в мраморный храм, который мы с Сиб набили для нее сеном. Надеюсь, жизнь после смерти существует: хотя бы для того, чтобы душа Птолемея увидела изменения, которые мы привнесли в его дом, и скончалась по новой.

Возникшие от этой мысли крохи радости рассеиваются под долгим взглядом, которым меня окидывает Таво, когда я поднимаюсь на борт гондолы Эпонины. Фейри ненавидит меня и все, что со мной связано, отчего же его взгляд на мне задерживается?

– Вечер добрый, Заклинательница Змей, – бормочет он. – Или тебя следует называть Заклинательницей Неббенов?

– Не знала, что в обязанности генералов входит организация круизов, – отвечаю я пассивно-агрессивно – как всегда, в его присутствии.

Янтарные глаза фейри вспыхивают красным в свете одинокого фонаря, освещающего берег.

– Невеста Данте просила посадить тебя рядом с ней.

– Сочту за честь.

Я обхожу мягкую скамью, на которой ровно, словно кол проглотила, сидит Катриона, и опускаюсь на угловой диван с золотыми подушечками, на котором раскинулась будущая королева Неббе, если все пройдет хорошо, или будущая королева Люче, если все пойдет плохо.

Ее зеленое платье расшито таким количеством золота, что оно придает роскошному атласу зеркальный глянец.

– Прошу прощения. Я не знала, что Данте приставит к нам Диотто. – Она глядит на меня поверх края бокала, и хотя мы с Эпониной встречались всего дважды, я понимаю ее взгляд: Данте нам не доверяет, раз приставил к нам своего генерала.

Я чувствую на себе взгляд Сиб, когда она ступает в гондолу и садится рядом с Катрионой. Не обращаю на нее внимания: отчасти из-за раздражения, отчасти потому, что полностью сосредоточена на пальцах куртизанки. Точнее, на пуговицах, которые она теребит. Я ожидала, что она облачится в великолепный яркий наряд, украшенный стразами и драгоценными камнями. Ее черное платье хоть и сшито из мятого бархата, все же скромнее, чем одежда школьниц.

– Я и не знала, что к черному подходит только серебро, – говорю я Катрионе, пока Эпонина и Сиб обмениваются любезностями.

Та хмурится, и я указываю на ее платье.

– Я собиралась надеть красное. – Ее обычно свежее личико кажется болезненным в лунном свете.

– Тогда нам следует поменяться уборами. Серебряный больше подходит к моему наряду.

– Слишком поздно. – Ее пальцы отрываются от черно-перламутровых пуговиц и ложатся на колени. – Мы на людях.

Как кстати…

– Но мы еще на пристани. Это займет всего минуту.

– Нет. – Она не выкрикивает это слово, но оно вылетает с ее губ стремительно.

Ясненько…

Я меняю тему, чтобы не устраивать шумихи. Если Эпонина присоединится к разговору, Катриона только еще больше замкнется в себе. Не то чтобы Эпонина собиралась с нами болтать. Она слишком занята тем, что смеется над чем-то, сказанным моей подругой, – подругой, которая, очевидно, мне не доверяет.

Ифе запирает ворота и вскидывает голову к небу, затем кивает. Отвечает Лоркану? Или Колму?..