Дом Чародея

Мириам ожидала их на диванчике, где они её и оставили, и с любопытством поглядывала по сторонам. Похоже, теперь, когда в доме не было холодно и сыро, ей здесь нравилось гораздо больше. Джун положила на стол то, что принесла из кабинета, и, оставив Персиваля раскладывать всё, как надо, пошла на кухню мыть кружку от застоявшегося чая и ставить пирог запекаться. Оттуда ей всё равно было прекрасно слышно, что происходило в гостиной. Она слышала стук расставляемых на столе кристаллов и мисочек, шелест сухих трав, шипение зажигающихся свечей… Умывшись в кухонной раковине, чтобы немного меньше походить на мучное привидение, она вернулась в гостиную, где Персиваль как раз выводил на кофейном столике голубым огоньком золотые линии, кружочки и магические символы. Мириам наблюдала за этим с нескрываемым восторгом, подавшись вперёд, чтобы лучше видеть. Для человека, который всегда больше всех кичился своей близостью к миру магии, она выглядела слишком уж заинтригованной. От свечей в воздухе начинал разноситься приятный аромат мака, яблока с корицей и каких-то трав. Шторы теперь были задёрнуты, так что разноцветные огоньки свечей на столике стали основным источником света.

– Итак, мне нужно, чтобы мы сели вокруг стола, прямо на ковёр, если вас не затруднит, – проинструктировал Персиваль, и девушки послушно сели по обе стороны от него, образовав кружочек. – И ещё… Мириам, не могли бы вы снять свои драгоценности и отложить их в эту миску?

– Простите, Арлингтон, но я со своими украшениями никогда не расстаюсь. Мне их подарила леди Рэдвинг, они слишком дороги для меня.

– И я понимаю и очень уважаю это. Просто, видите ли, драгоценные камни, как и любые кристаллы, как вам наверняка известно, являются мощными магическими накопителями энергии. И присутствие посторонних камней может весьма негативно сказаться на проведении столь тонкого ритуала. Вам всего-то нужно убрать их за пределы нашего круга. А в миске они не потеряются.

«Врёт, как дышит», подумала Джун. Уж ей-то было известно, что у самого колдуна на шее должен был висеть кристалл, обеспечивавший его волосам их замечательный каштановый цвет. Пусть он наверняка и был весьма предусмотрительно спрятан под рубашкой.

– Хорошо, если это так важно… – Мириам неохотно сняла украшения и опустила их в протянутую чародеем миску. В свете свечей изумруды почему-то отливали красным. Персиваль поставил миску на кресло и отодвинул её как можно дальше от них.

– Вот так. А теперь приступим. Хм… – он сверился с разложенными рядом с ним на полу чарами. – Ах да! Нам нужно взяться за руки и закрыть глаза.

Так они и сделали, несколько неловко и неохотно. У Персиваля руки были тёплыми, а у Мириам, напротив, холодными, отчего Джун стало как-то особенно неуютно. Колдун прочистил горло, что заставило Джун умильно усмехнуться. Он будто собирался декламировать на сцене стихи собственного сочинения. А потом он начал читать чары. Вслух.

Джун ещё никогда не доводилось слышать хоть какие-то заклинания. Персиваль всегда колдовал шёпотом, едва слышно, словно то ли стеснялся, то ли не хотел нарушать ничей покой. Даже на магической дуэли с Персефоной ничего не было сказано в полный голос. Даже ни единого оскорбления, что было бы весьма уместно. Поэтому Джун всегда казалось, что тон и громкость голоса в колдовстве роли не играют.

А тут он вдруг решил прочитать чары громко и весомо. Было ли это частью представления, чтобы придать происходящему больше магической таинственности, или это были какие-то особые чары, Джун не знала, но с первых слов, с первых звуков даже, потому что язык был ей незнаком, и каково в нём словарное деление, ей было неведомо, по её коже побежали мурашки. По спине, по рукам, по ногам, по шее – везде, где только можно. Впервые услышав голос Персиваля каких-то несколько дней назад, она подумала, что он словно создан для чтения заклинаний. Но она и представить не могла, насколько оказалась права. Его мелодичный голос без запинки и очень плавно декламировал чары, похожие на какую-то иностранную песнь. Акустика в заставленной мебелью и зачарованными на бессмертие растениями в горшках гостиной была никудышной, но ему это совсем не мешало.

Персиваль отпустил руку Джун, и та приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, что он делает. Он всё ещё держал за руку Мириам, но глаза у него были открыты. Зажатым между пальцами огоньком свечи он быстрыми и чёткими движениями начертил перед лицом Мириам какой-то магический символ. Он был золотым, потом вдруг вспыхнул красным, задрожал, заискрился и с шипением рассыпался. Мириам поморщилась и дёрнула головой, а Персиваль, погасив огонёк, который держал, поспешил взять Джун за руку. Впрочем, Мириам послушно сидела с закрытыми глазами, только ей как будто вдруг стало как-то неспокойно. А чародей всё читал заклинания, не прерываясь, даже чтобы перевести дыхание. Джун теперь тоже открыла глаза и со всё нарастающим беспокойством глядела на Мириам, которая всё сильнее ёрзала на месте и подёргивалась, будто ей снился кошмар. Свечи отбрасывали на её лицо странные тени.