Дом Чародея

– Я так не думаю! – крикнула она и снова стала делать таинственные взмахи руками, и снова персонаж Мириам, на этот раз лесная ведьма, стал извиваться, словно её ранили, и снова после красной вспышки она повалилась в зеркало, на этот раз другое, и исчезла. Музыка стала тихой, но тревожной, всё более и более напряжённой, будто сжатая до упора пружина вот-вот должна выскочить.

– Мириам! – громко позвала Джун. На сцену выбежала Мириам, без каких-либо иллюзий, в своём обычном виде, только явно очень взволнованная. Она заламывала руки и стояла, немного согнувшись и втянув голову в плечи. Среди зрителей висела мёртвая выжидающая тишина.

– Да, мэм?

– У меня есть для тебя кое-что, – и Джун надела ей на шею изумрудное колье. Мириам упала на одно колено, а Джун стала ходить перед ней, медленно и плавно взмахивая руками, как дирижёр. – Ты ничего не видела. Ты ничего не слышала. Ты ничего не помнишь. Ты будешь мне подчиняться и следовать моему плану неукоснительно. Ты будешь держаться рядом со мной и будешь залогом моей молодости.

И Джун подцепила застёжку и позволила плащу упасть с головы и плеч. Зрительный зал охнул. Длинные красные волосы струились по спине Джун, облачённой в алое платье, а красные глаза смотрели с таким превосходством, которого её собственное лицо никогда в жизни не выражало.

Джун нашла взглядом настоящую Персефону в толпе зрителей и даже сумела разглядеть шокированное выражение на её бледном лице. Рядом с ней, ближе, чем должна была подпускать охрана, стоял статный молодой человек, но рассмотреть его она не успела, потому что шоу нужно было заканчивать, и поскорее.

– Да, мисс Персефона, – бесцветным голосом отозвалась коленопреклоненная Мириам.

– Нет, моя дорогая Мириам. Теперь меня будут звать леди Рэдвинг.

И, развернувшись и гордо задрав голову, она удалилась со сцены. В зале была полная тишина. Никто даже не перешёптывался.

Мириам медленно поднялась на ноги и расправила плечи. Музыка резко прекратилась, и она, окинув взглядом затаивших дыхание зрителей, громко провозгласила:

– Я – Аделаида Рэдвинг! – и она сорвала с шеи украшение, выдернула серьги из ушей и швырнула их все на пол. Персиваль наложил на них множество разного рода чар хрупкости, и они с треском разлетелись на мельчайшие кусочки, ярко полыхнув красным напоследок.

– Нет! – раздался отчаянный крик из толпы зрителей. Персиваль встал из-за пианино, потянул за верёвку, и одна из ламп, освещавших сцену, направилась в зал, где стояла Персефона. Джун, сняв с себя кристалл иллюзий, но так и оставшись в алом платье колдуньи, вышла из-за кулис через одно из зеркал, держа в руках молоток. Со сцены ей открывался прекрасный вид на то, что там происходило. Персефона согнулась, закрывая лицо, но даже так было ясно, какой ущерб нанесён. В красных волосах появились сильно отросшие корни, некогда чёрные, а теперь совершенно седые. Мужчина, стоявший рядом с ней, резко отпрянул, а стоявшие поблизости люди стали отступать, перешёптываясь, и Джун смогла разглядеть молодого человека получше. Она не могла с такого расстояния рассмотреть его лицо во всех деталях, но от него прямо-таки излучалось могущество. Он был богато одет и, может быть, не был первым красавцем, но в самих его движениях ощущалась сила. Он что-то рявкнул стражникам Персефоны, и они схватили её под руки, так что она больше не могла закрывать руками лицо. Даже издалека было видно, что она значительно постарела.

– Уберите руки! – выкрикнула она в истерике.

– Уф, невиновные так не упираются, – заметил Персиваль. Если бы он мог это крикнуть, то так и сделал бы, но его голос едва ли услышали дальше первых рядов. Этого, однако, хватило, чтобы люди снова начали шушукаться.

– Почему она не пытается колдовать? – спросила Джун, передавая молоток Мириам, которую, впрочем, теперь уже стоило называть Аделаидой.

– Не только она умеет накладывать запрет на чары, – многозначительно улыбнулся Персиваль. – Пойдёмте-ка взглянем на это волшебное зеркало, леди Аделаида!

Мириам уже стояла возле центрального зеркала в чёрной раме и, когда Персиваль к ней присоединился, размаху ударила по нему молотком. Многие зрители обернулись на звук и заахали. Дальше произошло то, что Джун уже однажды видела: зеркальная поверхность покрылась рябью, и оттуда вывалилась женщина в плаще и зелёной шали. Персиваль поймал её и осторожно положил на сцену. Мириам прыгнула в зеркало, которое вело в дом чародея, и вернулась с заготовленными заранее бинтами и целебными мазями, и Персиваль принялся оказывать первую помощь несчастной ведьме.

– Кто-нибудь! Приведите врача! У нас здесь серьёзно раненые ведьмы! – закричала Джун, привлекая к ним теперь уже всеобщее внимание. Персефона издала последний разъярённый рык, прежде чем опустила голову и перестала сопротивляться.

Эпилог