Дом для бродяги

– Нет в ближнем лесу ни волков, ни лосей.

– Ваш дед – как раз и есть волк, его травят. Наше дело – повернуть охоту так, чтобы о нем хотя бы забыли.

– Вот уж точно!

– Несите картину с рыбой. Одну… нет, две. Дед дома?

– Нет. Забрали уже месяц как, держат за решеткою. Говорят, насовсем.

– Тогда у вас попрошу прощения. Буду писать письма от его имени, ему не показав. Принесите образец дедовой росписи. Да: еще нужен альбом со здешними видами и карта заповедных земель, если есть таковая.

– И все? А деньги, подробные бумаги от следствия, от наших адвокатов…

– Не надо. Переоденьтесь, прямо теперь мы отправляемся в город. Дело опасное. Не побоитесь? Одному мне трудно управиться.

– Так ведь для деда! Я все для него сделаю!

Выпалив обещание, Оля убежала. Ей хватило получаса, чтобы надеть нарядное платье, тонкое пальто поверх и упаковать запрошенные чужаком вещи в добротный кожаный чемоданчик. Тащить его, довольно громоздкий, было непросто, но девочка старалась. Степан ждал у повозки, принял чемодан и сразу открыл, изучил картины, забрал листок с письмом деда и еще две долговые расписки.

– Три автографа, более чем достаточно. – Он улыбнулся кучеру. – Говорите, от станции «Вязы» через час идет удобный поезд в Трежаль. Успеем?

Кучер закивал и стал суетливо пояснять подробности. Было видно: загадочный дед ему – человек важный и близкий, в виновность которого веры нет. По дороге кучер признался: вообще в имении никто не понимает, отчего столичные дознаватели злы и безмерно упрямы. Назначили сразу виновного – и ни в какую не меняют взглядов…

К полудню барышня Ольга Флерова и ее опекун Степан Удачин сошли с поезда на западном столичном вокзале. Наняли извозчика и отправились в довольно дорогую гостиницу. Устроившись, сходили в ближние магазины и купили много полезного для дела: дорогую упаковочную бумагу, еще более дорогую писчую и для рисования; тушь пяти цветов, набор перьев и кистей; пачку разных газет. Вернувшись в номер, Оля долго, с подозрением, рассматривала гору покупок.

– Это все… поможет деду?

– Не отвлекайте меня. Займитесь делом, – велел Степан, быстро листая газеты. – Упакуйте картину так, чтобы самой понравилось. Возьмите деньги, вот. Спуститесь и поговорите со здешними людьми. Требуется заказать комнату в ресторане, я написал адрес. На сегодня, на шесть вечера. И начните с этого дела, весьма трудного и исключительно важного. Нам надо попасть в ресторан любой ценой. Хоть взятку им суйте, хоть смертью угрожайте. Вам все понятно? Справитесь?

– Да, но…

– О, как можно все успеть до пяти? Я в некотором недоумении, – раскладывая бумагу и перья, расставляя плошки с чернилами – густыми и разведёнными водой – посетовал Степан. Решительно растер ладони. – Приступим. Родной язык ему – валейсанский, в том портовом городе на границе с Кьердором чаще говорят на валейсанском. Однако годен ли тут родной? Хм, кьердорский тоже не подойдет. Мы не подхалимы, а деловые партнеры. Для деловой переписки в Старом Свете он определенно использует тенгойский.

– Кому подойдет? В чем?

Шёпотом удивилась Оля… но Степан не ответил, даже не услышал! Он быстро и ровно заполнял страницу текстом. Ольга постояла за спиной у странного незнакомца, глядя, как он пишет без единой помарки. Ровно – будто по линеечке. Когда Степан начал второй лист, Оля вышла на цыпочках, прикрыла дверь… еще постояла в коридоре, пожала плечами. Чуть не надумала звонить дядьке Щурову и спрашивать: уж не мошенник ли его тезка и друг? Но отмахнулась от подозрений. А если и мошенник! Честные свидетели отступились, опытные адвокаты не помогли. Зато Степан не сомневается, не впадает в отчаяние и что-то делает…

– Был бы он мошенник, потребовал бы много денег, – заверила себя Оля.

К ее огромному удивлению, получить столик в указанном Степаном ресторане оказалось невероятно трудно. Пришлось самой стать мошенницей и слезно врать в телефонную трубку о памятном ужине, семейной традиции и прямой вине ресторана, якобы потерявшего бумажку с заблаговременным заказом.

В пять картина была упакована. Степан тоже завершил задуманное, сложил листки в плотную папку и растер затылок. Стал завязывать шейный платок, напевая и щурясь заинтересованно, в явном предвкушении что-то занятного.

– Пора. У нас есть места, барышня?

– Да. Уши горят, стыдно-то как. Я сказала, день рождения у меня, а дедушка болен, а они перепутали… и еще я плакала.

– Вы превосходно справились, мое уважение.

– А зачем все это?

– Учтите главное, – сказал Степан, уже заняв место в экипаже очередного извозчика и назвав адрес. – Вы мало знаете о деле, но вы уж всяко убеждены: ваш дед желал исполнить мечту всей жизни, ради чего писал трижды господину Дорзеру. Эйбу Дорзеру. Третье письмо он составил с моей помощью. Первое было отправлено год назад на адрес в Тенгое. Второе полгода назад на адрес в Валейсане. Третье вернулось невскрытым неделю назад, на какой адрес оно было отослано, вы не знаете.

– Я запомнила. Степан, а мы с вами мошенники?

– О, ничуть. Мы не получим с дела денежной выгоды… наверное, – задумался Степан. – Уж я точно не получу.