Дом для бродяги

Петр ощущал себя разорванным в клочья, смятым в тугой бумажный шарик, затоптанным кованными сапогами чужой паники! Он не помнил о бирже ничего – только кричащие рты, бешеные глаза, вскинутые руки… и еще Степана, который был спокоен и светел, и уверенно дирижировал общим безумием… Почему наниматель показался дирижёром? Вероятно, из-за его собственных слов о музыке денег. Музыке, в которую Петр вдруг поверил… и оглох! Зато в ладони зажаты деньги. Много.

– Это… что?

– Ваша доля. Петр, если бы вы желали изучать деньги, вы смогли бы понять их… постепенно. Но вы предпочитаете готовить уху. Я рад. Мне требуется секретарь, а такой человек методичен и спокоен. Он не поддается панике и не теряет самоконтроль. И еще: он лишен корысти.

Пришлось кивнуть и принять, как данность.

Весь следующий день Степан бродил по блошиному рынку, сперва взяв в спутники секретаря, а после – его сестру. Он был счастлив, подолгу говорил с самыми разными людьми, давал советы и выслушивал истории. Он копался в старье, вздыхал, рассматривая бессмысленные безделушки… и вдруг покупал – непредсказуемо и без сомнений, порою настаивая на цене, в разы превышающей запрошенную. Добычу Степан упаковывал и убирал в тележку. Вздыхал… сыто жмурился и снова принимался копаться в старье.

Последующие дни складывались по-разному, собирались отчасти из мгновенных решений, а отчасти из продуманных заранее планов нанимателя, о которых Петр узнавал не сразу, а по мере их осуществления. Понаблюдав, секретарь понял: многие гости встречают Степана, Романа или Алексея впервые, и произносят эти имена с сомнением. Особенно по телефону: им дали номер, обещая решение неразрешимых вопросов. Но есть и другие гости. Эти сами искали встречу и немало заплатили, чтобы узнать заветный номер. Еще Петр понял, что к нанимателю желают попасть на встречу разные люди. Как-то в потемках явились жуткие личности в сопровождении столь же кошмарной свиты. Ножи, пистолеты, угрозы… А после беседы проявилось привычное: отчаянная надежда гостей на разрешение дел, для которых нет и не может быть положительного исхода.

Сестре Петра нравилось сопровождать нанимателя на блошиный рынок, куда он ходил часто и охотно. Сам Петр полюбил галереи: Степан, глядя на картины, делался иным человеком, его улыбка наполнялась теплом… А еще в галереях было много интересных людей, способных научить новому или показать привычное в ином свете.

Вечером девятого дня от найма в главном зале «Омута» собрались люди, знающие господина Рома. Все вкушали сладкое и закуски, пили легкие вина и прогуливались вдоль столов. На зеленом сукне были аккуратно разложены покупки, сделанные Степаном на блошином рынке. И гости – богато одетые, солидные – вдруг хватали одну из вещиц, теряя самообладание! Принимались настаивать на праве завладеть ею – за любые деньги, на любых условиях.

– Что происходит? – тихо спросил Петр у нанимателя.

– О, я борюсь за сохранение блошиного рынка. Вон тот господин, – едва заметное движение руки, – желает выстроить доходные дома на бесполезном пустыре. Он не верит в городские легенды. Мы поспорили. Если наберу по бросовым ценам вещиц и сегодня их общая оценка превысит сто тысяч, он оставит рынок в покое и даже выделит средства, чтобы облагородить его. Это большой проект, Петр. Лет за десять он вовлечет такие массы людей, что столица удивится. Кто-то получит постоянный доход, а кто-то решит сиюминутные осложнения с деньгами. Получат новую жизнь нищие пригороды, где расцветут ремесла и отстроятся склады. Будут воскресные выставки, театр под открытым небом, мгновенные аукционы… я трудился пять дней, чтобы придумать и продумать. Пять моих дней – это много!

– А сто тысяч – это что, немного?

– Необходимый минимум для запуска. Чеки собирает женщина, которая будет нянчиться с проектом, как с любимым младенцем, – Степан положил руку на плечо секретаря и повел его вдоль столов, трогая вещицы. – Веер, третья династия, состояние удручающее, но после реставрации за него будут драться все музеи мира. Моя оценка на сегодня, до показа вещи инаньскому эксперту – десять тысяч. Ваза. Ей более семи веков, и состояние впечатляет! Тут – смотрите – частично уцелел знак, надо проверить, если я не прав в догадках относительно имени мастера, ваза стоит пару тысяч, если же прав, подорожает десятикратно. Вот смешная безделушка: брошь, подделка под работу мастера из рода Ин Лэй, кустарщина… но рубины-то великолепны! Кажется, ее соорудили для маскировки и перепродажи камней, а после что-то пошло не так, и она оказалась обесценена. Еще сокровище: лубок трехвековой давности, сам по себе имеет скромную ценность, но делается бесценным, если собрать сюжет полностью. Именно этих двух картинок не хватает в экспозиции музея истории столицы.

Степан остановился, окинул взглядом столы, счастливо улыбаясь. Затем радость медленно сползла с лица, оставляя… пустоту.