Дом для бродяги

После сказанного стало тихо. Каждый обдумывал новые сведения, искал в них рациональное и пробовал отбросить мистику… Микаэле и сам делал что-то подобное, пока по спине ползла холодная капля пота. Эта капля стирала логику, леденила рассудок. Требовала признать мистику. Темный ветер из-за порога, так сказала Агата. Вчера этот ветер, непонятный обычным органам чувств, выстудил душу. И сегодня не сгинул, не стал небылью, сколько его ни отрицает рассудок.

– Яков, значит, вы говорили с кем-то реальным. Но я не видел его.

– Он призрак. Таких видят не все. Среди знакомых вам – я, Юна, Паоло, Василий и Курт. Довольно для свидетельства, если кому-то мои слова кажутся бредом. Но вернусь к Густаву. Ваше нынешнее тело от рождения и до насильственного обмена принадлежало ему. – Яков поморщился, глядя на свои руки. Сложил пальцы в замок и плотно сжал. Снова заговорил, не поднимая взгляда, играя пальцами – то складывая в замок, то разрывая. – Минувшие два месяца были кошмаром. Прочие опасались не найти вас или не вернуть вашу память. Я же панически боялся найти вас, вернуть… и понять, что вы стали чудовищем. При обмене никто не вычищал грязь из сосуда, куда перелили вашу душу. Вы могли и должны были впитать грязь, а ее было безмерно много.

– Пожалуй, – насторожился Микаэле.

– Но вы прежний. Уважаю вашу силу воли… и все же думаю, что заслуга Густава не меньше вашей. Его тело было отнято восемнадцать лет назад. За все эти годы он не ушел. Он продолжал бороться. Упрямство Густава – причина того, что тело болело и катастрофически старело. Грязь души нового владельца тела сделалась физическим явлением, вызвала чахотку, ревматическую хромоту и бог его знает, какие еще недуги. Такова моя версия событий, верить вы не обязаны.

– О, я верю, – сразу откликнулся Микаэле. – Действительно, я не ощущаю в себе перемен. Всё это время я успешно уклонялся от наблюдения и влияния того, кто забрал мое тело. Во мне прямо теперь уживаются памяти и личности урожденного Микаэле и наспех слепленного Степана, только они. Тот, третий, еженощно ломился в мои сны, создавал головную боль днем. Он жаждал втиснуть в меня свои взгляды, намерения, идеи или хотя бы, для начала, ощущения… но – ничего не смог.

В кабинете снова стало тихо. Ники вцепился в руку отца и глядел на него с растущим отчаянием, хотя ничего по-настоящему жуткого сказано пока что не было. Вероятно, сын заново переживал два месяца ожидания и страхов, – решил Микаэле и ободряюще улыбнулся. Положил ладонь на руку сына.

– Я здесь. И это именно я.

– Скажу прямо, я ждал вас в парке со своими мыслями, никому не высказанными вслух. Если бы я увидел не вас, а его… я ведь знаю разницу, – Яков криво усмехнулся, – я вытряхнул бы его душонку за порог, не заботясь о вашем выживании. Не важно, каким мерзавцем меня сочли бы ваши домашние. В роли чудовища вы смертельно опасны и даже, может статься, непобедимы. Я ведь был частью артели. И я все еще верю в сказ про змея-полоза. Ему не место в мире живых.

Яркут судорожно вздохнул, но не сказал ни слова и даже не выругался. Курт нехотя кивнул и виновато дернул плечом. Он разделял страхи Якова… и принял бы его решение «вытолкнуть за порог». То есть по сути – убить. Микаэле обдумал идею и тоже кивнул. Войти в этот дом и внести всю жадность мира… Нет, недопустимо! Летом Микаэле сам отдал старику тело, желая ограничить его власть одной усадьбой. Он верил, что жадность удержит хозяина артели над грудой золота.

– Ночью я разбудил Йена и попросил о срочной помощи, – продолжил Яков. – Мальчика обожают те, к кому он расположен, удивительный дар… Йен позвонил Эйбу Дорзеру. Хётч лучший в мгновенном поиске сведений, он уже дал ответ. Густав Оттер – единственный сын Ивонны Марии Куэльдес. По первому мужу она была Оттер, в девичестве – Гринз.

– Мэри Оттер-Гринз, та самая? – брови Микаэле взлетели. Он оглянулся, живо пояснил Ники: – мы дружили, когда я был ребенком. Мэри добрейшая душа. Куки ее немножко помнит, она пекла дивные пирожные… Но важно иное, Мэри Гринз – любимая племянница младшего и самого толкового из пяти братьев Найзер, которые уже тогда брали в руки банковский дом и до сих пор держат его.

– Артель, вероятно, желала использовать их золото, добираясь до вашего. Густав был похищен. Его вышвырнули из тела, но мальчик не позволил использовать себя наихудшим образом. Опять же это теория, но мне видится заслуга его матушки, чуткой и сильной. Майстер побоялся приблизиться к ней в теле ее сына. Деньги Найзеров оказались в безопасности… надолго. Охота на вас была отложена лет на пять-десять. Ники успел вырасти, а вы – привести в порядок дела дома Ин Тарри.

– К чему ведешь? – быстро спросил Яркут.