Дом для бродяги

Яркут сжал подлокотники до скрипа, но заставил себя усидеть в кресле. Микаэле заметил и грустно кивнул: брат непривычно серьёзен, отложил настоящее приветствие до удобного времени. Он, кроме того, скован в жестах и, да – изрядно зол! Микаэле быстрым взглядом обвел собравшихся, разыскивая причину. С неприятным холодком отметил, что опознает не все лица. Четыре утра, день воссоединения семьи. Почему в кабинете чужаки? Не родня, не друзья… Понятно присутствие Дашеньки – Микаэле коротко улыбнулся ей, сказал пару слов и смолк, не найдя удобного вопроса и не дождавшись такового в свой адрес. Девушка выглядела потерянной, прятала взгляд. Чуть подумав, Микаэле нашел причину. Даше неприятно наблюдать манеру речи и характерные жесты князя в исполнении иного тела. Для Ники, Яркута и Курта, даже для Паоло и Йена тело не стало определяющим отношение к личности в этом теле – к нему, Микаэле Ин Тарри! А для Дашеньки – наоборот? И это – причиняет боль… при первой встрече девушка произвела впечатление сильной и цельной личности. Золото не превращало ее в марионетку. Между тем, жадность – опаснейший пожиратель душ. Она соседствует с жаждой власти, а еще она – второе имя зависти и кровная родня предательству… Все эти монстры Даше чужды, полагал князь летом, доверяя ей важнейшее дело и фактически приглашая в семью. И вот Даша заняла новое, высокое место… но стала иной, отчужденной.

Микаэле отвернулся, встал и подал руку Егору. Присутствие этого человека понятно, тайному советнику нельзя получать сведения позже прочих, с чужих слов. К тому же Егор своим присутствием подтверждает сделанный выбор. Он рядом с Ники, хотя мог бы крутить фальшивым князем в «Белом плесе». О, еще как мог! С огромной выгодой для себя и, если это требуется, для страны. Микаэле едва заметно дрогнул веком, намекая на подмигивание; посетовал «что-то вы худеете, господин надзиратель, и это – в мирное время, при стабильном исполнении бюджета страны»… Егор посветлел лицом, услышав знакомую шутку, и скороговоркой сообщил о намерении откланяться. Надо отдать ему должное – Егор всегда умел держать дистанцию, – благодарно подумал Микаэле и кивнул южанам: память едва опознавала их, намекая, что пустынный волк и девочка – люди Ники.

Завершив серию быстрых приветствий, Микаэле сосредоточил внимание на лишнем лице. Холодное, надменное – оно принадлежит женщине в полном облачении белой живы высокого ранга.

– Ники, а это…

– Мое имя Мари. Я согласилась гостить в вашем доме, чтобы обеспечить ваше возвращение в исходный… статус, – последнее слово женщина выделила многозначительной паузой.

– Помилуйте, вы совершенно запутали меня в живьих нитках, – Микаэле развел руками в нарочитом недоумении. – Зачем же возвращать мне какой-то… статус? У меня ничего не пропадало. Имя мое Степан. У меня есть документы, место жительства, доход, деловые партнёры и личные секретари. Приятно гостить у самих Ин Тарри, даже лестно. Но я в любое время готов вернуться в свой дом.

Князь смолк, но не убрал с лица полуулыбку и продолжил в упор, не мигая, смотреть на Мари. Ее жадность была огромна, невозможна для храмовой живы! К тому же эту живу, как древесный корень, питали и мощные канаты золотоносных потоков, и паутинные нити ничтожных. «Сахар с кухни уворует, не удержится. А, стоит кухарке заметить убыль, прирежет ее, не поморщась», – мысленно ужаснулся Микаэле и проследил, как щупальца жадности тянутся к достоянию и людям Ин Тарри… но пока оплели лишь одну жертву – Дашу…

Микаэле смотрел сквозь Мари, думая о своем. Летом он почти решил: приязнь и уважение, взаимопонимание и общие интересы – это немало. Даша казалась волевой и одновременно теплой. Для Ники и прочих детей хотелось создать именно такое домашнее тепло. Даша сразу нашла общий язык с Ники, она умела тактично выслушивать самого Микаэле и просто молчать рядом. Да, сразу было понятно: ей не чуждо тщеславие, она любит выглядеть значимой, принимать решения… но летом такие особенности характера воспринимались, как интересная рамка для главного – для картины души. Увы, по осени рамка разрослась и наглухо заслонила существенную часть этой самой картины.

– Хм…

Жива досадливо поджала губы: она не прочла Микаэле, не поймала значимых намеков через свой дар, хотя пальцы метались, трогали узоры – в открытую! Это почти неприлично. Живы, начиная важный разговор, кладут руки на стол и сознательно контролируют их покой. Так живы подтверждают свою готовность общаться, не используя дар для влияния.

– Я нужна вам, – с нажимом, даже с вызовом, сообщила жива. – Без меня вам… никак.