Дом духов

– И тогда лис, поджав хвост, позорно бежал, – закончил старик.

Бланка, выслушав сказку, долго смеялась, говорила, что это невозможно, ведь курицы от рождения глупы и слабы, а лисы рождаются хитрыми и сильными, но Педро Терсеро не засмеялся. Весь вечер он был задумчив, все обдумывал сказку о лисе и курицах, и, возможно, именно в тот день мальчик начал взрослеть.

Глава 5 Влюбленные

Детство Бланки протекало без особых потрясений: жарким летом – в Лас-Трес-Мариасе, где вспыхнувшее в ней чувство разгоралось все сильнее, остальное время – в столице с ее рутиной, где жизнь Бланки не отличалась от жизни других девочек ее возраста и круга, хотя Клара и вносила необычность в существование дочери. Каждое утро появлялась Нянюшка с завтраком; нужно было стряхнуть с себя глубокий сон, надеть форму, натянуть носки, не забыть шляпу, перчатки, накинуть платок, положить нужные книги в портфель, все это сопровождалось молитвами, которые Нянюшка нашептывала, поминая умерших, а громким голосом твердила Бланке, чтобы та не позволяла обманывать себя монахиням.

– Все эти женщины порочны, – предостерегала она девочку, – они выбирают самых хорошеньких учениц, самых умных, из хороших семей, отводят их в монастырь, бреют головы послушницам, бедняжкам, они хотят, чтобы они погубили свою жизнь, выпекая лепешки на продажу и ухаживая за стариками.

Шофер завозил девочку в пансион, где день начинался мессой и обязательным причащением. Преклонив колени, Бланка вдыхала терпкий запах ладана и лилий Девы Марии и страдала от тошноты, чувства вины и скуки. Это было единственным, что ей не нравилось в пансионе.

Все остальное она любила – высокие каменные коридоры, безукоризненную чистоту мраморных полов, белые, свободные от украшений стены, выполненного в металле Христа, который охранял вход.

Она росла романтичной и сентиментальной, склонной к одиночеству, у нее было мало подруг, она не могла сдержать слез при виде цветущих роз в саду, вдыхая тонкий запах мыла и одеяний монахинь, когда те склонялись над своей работой, ей хотелось плакать, когда, оставшись одна, наказанная, она ощущала печальную тишину пустых аудиторий, слыла застенчивой и меланхоличной. Только в деревне, покрывшись золотистым загаром и наевшись до отвала фруктов, бегая с Педро Терсеро по полям, она становилась смешливой и веселой. Ее мать говорила, что именно такая Бланка настоящая, а другая, городская, – Бланка, погруженная в зимнюю спячку.

Из-за постоянной суматохи, царившей в «великолепном доме на углу», никто, кроме Нянюшки, и не замечал, как Бланка превращается в женщину. В юность она словно ворвалась. Она унаследовала от Труэбы арабскую и испанскую кровь, величественную осанку, надменное выражение лица, оливковую кожу и темные глаза, от матери – кротость, которой никогда не было ни у кого из Труэба. Она была спокойной девочкой, занимала себя сама, играла в куклы и не проявляла ни малейшей, казалось бы, естественной склонности к спиритизму, как у матери, и не была подвержена вспышкам ярости, как отец. В шутку говорили, что на протяжении нескольких поколений она – единственный нормальный человек в семье, и действительно, она была чудом уравновешенности и спокойствия. К тринадцати годам у нее стала развиваться грудь, оформилась талия, она похудела и вытянулась, как растение, за которым хорошо ухаживают. Нянюшка стала завязывать ей волосы в пучок, пошла с ней купить ее первый лифчик, ее первую пару шелковых чулок, ее первое дамское платье и целую коллекцию маленьких полотенец – для демонстрации, как говорила Нянюшка. А в это время мать Бланки заставляла танцевать стулья по всему дому, играла Шопена при закрытой крышке рояля и декламировала прекрасные стихи без рифмы, смысла и логики, которые писал один молодой поэт, нашедший приют в ее доме, – поэт, о котором уже стали повсюду говорить. Клара не замечала изменений, которые происходили с дочерью, не видела школьную форму с разъехавшимися швами, не отдавала себе отчета в том, что детское личико преобразилось в женское, потому что Клара всегда более внимательно относилась к ауре и флюидам, чем к килограммам и сантиметрам. Однажды дочь зашла в комнату для рукоделия в выходном костюме, и Клара удивилась: неужели эта высокая смуглая сеньорита – не кто иная, как ее маленькая Бланка. Она обняла дочь, расцеловала и забеспокоилась, что у той скоро начнется менструация.

– Сядь, я объясню тебе, что это такое, – сказала Клара.

– Не беспокойся, мама, вот уже скоро год, как это бывает у меня каждый месяц, – засмеялась Бланка.

С повзрослением дочери отношения между Бланкой и матерью не претерпели серьезных изменений, – ведь они всегда и во всем одобряли друг друга и вместе смеялись над всем, что случалось в их жизни.