Дом, где взрываются сердца

— Я слышал нечто подобное от Эллы.

— Она способная ученица…

Профессор разлил вино.

— Валерий Васильевич, если я смогу, то помогу вам всем. Мои возможности ограниченны. Я могу навести кое-какие справки.

— Нет, спасибо. Не надо…

— Почему же. Меня это не затруднит.

— Но…

— Не стоит беспокоиться, — Ротшаль поднял бокал. — За твердость духа, которая позволяет нам оставаться людьми.

В груди Валдаева начало закипать раздражение. Его опять кормили бесплатными советами… Ну а, собственно, что ему нужно-то? Выплакаться? Чтобы его успокоили? Чтобы сказали — ничего, все обойдется? Он знал за собой слабость — лезть ко всем знакомым и даже полузнакомым людям со своими неурядицами в надежде, что его станут успокаивать, в крайнем случае можно с комфортом падать дальше в пучину депрессии, если его не успокоят. Эта старая забава — игра с собственными чувствами, когда умом понимаешь, откуда что идет, но поделать ничего не можешь… Да, если Элла с ролью успокоительного средства справлялась, то с ее дядей дела обстояли куда хуже. Он своими словами только усиливал тревогу.

Неожиданно в Валдаеве вспыхнула молнией неприязнь к этому человеку. Но ему тут же стало стыдно.

Валдаев пригубил вино. Вдруг внутри он начал наполняться каким-то дискомфортом. Он бросил взгляд на висящие над компьютером большие, мерно тикающие часы. Их затейливая медная секундная стрелка нервно вздрагивала, перелетая от одного деления к другому. Эта стрелка приковывала взор. В ней было что-то важное.

Он ощутил, что голова его на миг куда-то поехала.

— Что случилось? — с тревогой тронула его за плечо Элла.

— Ничего. Все в порядке, — Валдаев стиснул зубы.

Да, пора лечиться. Он опять взглянул на часы и вздрогнул. Секундная стрелка продолжала свой ход. И она показывала — куда-то вновь пропало секунд пятнадцать его времени…

* * *

Уже стемнело. На улице было не холодно, но как-то промозгло и туманно. Да еще нервы. В общем, Валдаева начала бить мелкая дрожь, и Элла почувствовала это.

Она подняла руку и остановила надвигавшуюся из темноты пушисто светящимися фарами автомашину. Водитель, несмотря на туман, увидел клиента.

— Куда везти? — деловито осведомился он.

— Ко мне? — держась за дверцу, она обернулась к Валдаеву, стоявшему на мокром от недавнего дождя тротуаре, в котором туманно отражался свет фонарей.

— К тебе, — кивнул он.

Элла назвала адрес, договорилась о сумме. И белая «Волга» с пассажирами тронулась с места.

Когда они уже сидели в квартире, Валдаев ощущал, что дрожь не проходит.

— Заболеваешь? — сочувственно спросила Элла.

— Нет, это пройдет.

— Давай в ванную.

В ванной он стоял под тугими горячими струями и чувствовал, как отогревается внутри. А яркий свет стремился изгнать темные мысли, и это у него даже получалось.

Он докрасна растерся полотенцем. Надел длинный мужской халат и подумал о том, от кого он остался у Эллы.

— Ты там живой? — спросила Элла. — Тут уже очередь в ванную.

— Пожалуйста, — он вышел в показавшийся холодным после влажного тепла ванной комнаты коридорчик. Плюхнулся на кровать. Прикрыл глаза. Голова легко гудела. И казалось, что перед закрытыми глазами возникают какие-то иные таинственные пространства, которые вращаются друг в друге. От них веяло беспокойством.

— Подвинься, — прошептала Элла, пристраиваясь рядом с ним. — Девушка тепла хочет, — ее рука распахнула его халат на груди. И Валдаева охватило сладостное чувство.

— Я тебя люблю, — прохрипел он.

— Правда? — она усмехнулась с неожиданной злостью.

— Правда. Конечно, правда.

— Хорошо любить современным мужчинам. Любовь не накладывает никаких обязательств. Раньше надо было побеждать на турнирах и дуэлях. Завоевывать сердца. Платить жизнью.

— За одну ночь, как с Клеопатрой, — поддакнул Валдаев, вспоминая оброненные как-то Эллой слова о египетской царице.

— Вот именно. Сегодня же страсть ничего не стоит. Она дается даром. В крайнем случае создает трудности для кошелька. Разве это правильно?

— Все мы дети своего века.

— Это отвратительный век, Валера. Это век слабых духом.

— Ты меня совсем затюкала.

— Я? Нет, дорогой. Ты не знаешь, как я умею затюкивать. Ты меня знаешь только с одной стороны.

— А на самом деле у тебя тяжелый стервозный характер, — через силу засмеялся он.

— Где-то так и есть… Поговорим об этом через год.

— Поговорим, — кивнул он, подумав, что, если так пойдет дальше, еще неизвестно, где он будет через этот год.

— Не обращай внимания, — она скинула халатик и прижалась к нему жарким телом.

Она стала все сильнее гладить его. Пальцы у нее были крепкие. Острые наманикюренные ногти впивались, подчас довольно больно, в кожу. Неожиданно боль пронзила плечо.

— Что такое? — встревожилась Элла.

Он потер плечо. Поглядел на него. Там был приличный кровоподтек. Он напоминал следы зубов.

— Откуда это, черт возьми? — скривился он.

— Укусила какая-нибудь, — Элла ласково погладила плечо.

— Ну что ты говоришь, — он смутился.

— Валера, что с тобой? Обман памяти? Это же я тебя вчера прикусила. Ты еще взвыл. Не помнишь?