Дом и корабль

- Странно получилось, - сказал Туровцев, укладываясь. - Мы начали один большой разговор, не кончили, начали другой…

- Ошибаетесь, - сказал Горбунов. - Это один и тот же разговор.

Глава тринадцатая

За ночь температура в отсеке скатилась до нуля, и Туровцев порядком окоченел. Спать-то он спал, но это был какой-то ненастоящий сон. Только под утро дремотное оцепенение сменилось забытьем, таким глубоким, что сквозь него не сразу пробились сотрясавшие лодку длинные звонки боевой тревоги.

- Вставайте, штурман, - услышал он голос Горбунова. - Нельзя спать, когда на корабле тревога. Это не принято.

Митя вскочил в ярости. Он нисколько не сомневался, что ни в городе, ни на рейде тревоги нет и командир объявил учебную.

- Черт бы его драл, - бормотал Митя, одеваясь. Спросонья он плохо видел и качался, как пьяный. - Сам не спит и другим не дает…

Наспех зашнуровав ботинки, он выскочил в центральный пост и увидел дежурного старшину Солнцева. Солнцев стоял у трапа, задрав вверх голову и приплясывая.

- Эй, на мостике!

Мостик не отвечал.

- Что случилось, Солнцев?

Старшина вздрогнул и обернулся.

- Да ничего, товарищ лейтенант. Что-то долго копаются.

- А как долго?

- Минуты две прошло.

- Две - это еще не край.

- Это верно, что не край. Я другого боюсь: вдруг сигнал не сработал?..

Он не договорил. С мостика приоткрылся люк - воздух в лодке заколебался. Зычный голос сигнальщика радостно завопил:

- Внизу!

- Есть, внизу! - так же радостно отозвался Солнцев.

- Порядок! Чешут сюда.

Люк со звоном захлопнулся. Митя зажмурил глаза и увидел: темная набережная, снежные дюны на месте тротуаров. Вот из-под глубокой, черной, как устье нетопленной печи, арки ворот показался первый бушлат, за ним второй, третий…

Отдаленная глухая дробь - бегут по деревянным мосткам, гулко грохнула сталь - кто-то спрыгнул на палубу. Мягко отошла крышка люка, и воздух опять качнуло, в ушах легонько хрустнуло…

- Осторожно, товарищ лейтенант!

Митя посторонился - и вовремя. Две длиннейшие матросские ноги вылетели из горловины, как снаряд из орудийного канала, и на резиновый коврик соскочил Филаретов. За ним ворвался вихрь снежинок. Следующий был Каюров, за ними посыпались остальные. Граница тоже соскользнул вниз, как по канату, не касаясь ногами перекладин, но не рассчитал и растянулся. Поднимаясь, он посмотрел на Туровцева злыми глазами.

На этот раз Горбунов даже не делал обхода, через минуту после того, как все разбежались по местам, он скомандовал отбой тревоги, а еще через тридцать секунд был дан сигнал «побудка». Таким образом выяснилось, что командир украл у Мити меньше пяти минут сна. Спать больше не хотелось, и было немножко совестно.

За чаем Горбунов сказал:

- Соловцов просится обратно на лодку. Клянется, что никогда - ну и так далее… Какие будут точки зрения?

Сказано было это нарочито безразличным тоном. «Не хочет влиять», - подумал Митя.

- Соловцов, конечно, фрукт, - Каюров вздохнул, - но я бы все-таки… А впрочем, молчу… - оборвал он сам себя, заметив, что Митя хмурится.

Все посмотрели на Туровцева. Митя продолжал хмуриться.

- У нас же нет штатных мест.

- Даю вводную, - сказал командир. - Предположим, есть.

- Не знаю, Виктор Иваныч. Не лежит душа.

- Почему?

- Какой-то он наглый, расхлябанный…

- Неверно. С наглецой, но не расхлябанный. И хороший рулевой.

- По-моему, он больше подходит для сухопутья, - проворчал Митя. - На корабле таким типам негде развернуться…

- Негде-негде, а вот поди ж ты - очень привязан к кораблю.

- Факт, - сказал доктор. - Ты видел, Василь, сколько он на себе приволок? Целый мешок консервов. Я чуть в обморок не хлопнулся, когда увидел.

Каюров не удержался и присвистнул.

- Откуда?

- С Ханко. Говорит, при эвакуации можно было брать, сколько влезет. Я думаю - не врет. Ты соображаешь, что такое в осажденном городе шестнадцать банок мясных консервов?

- Жизнь человека, - буркнул механик.

- Жизнь в жестянках.

- Шутки в сторону, вам известно, сколько стоит нынче банка консервов?

- А разве ее можно купить?

- Святая наивность! В нашем доме живет один художник. Недавно он отдал за банку рыбных консервов и килограмм хлеба хорьковую шубу.

- Я бы таких сволочей - не художника, конечно…

- Мысль ясна: к стенке? Слушай, старпом, а что, этот художник - действительно тот самый?..

- Так точно. Будете жить как в музее. Доктору особенно полезно - он ведь никогда не был ни в Русском, ни в Эрмитаже.

- А из театров - только в анатомическом.

- Бросьте травить…

- Постойте-ка, - сказал Горбунов. - Где эти консервы?

- У меня, под замком.

- Прежде чем брать, не худо бы спроситься, герр доктор.

- Принято только на хранение. Прикажете вернуть - верну.

- Хитер лекарь, - сказал Каюров.

- Н-да, - проворчал командир, - эти шестнадцать банок по существу решают проблему торжественного ужина.

- Какого ужина? - не понял Митя.

- Надеюсь, вы помните, что в воскресенье корабельная годовщина?

- Да, конечно.

- Не забыли?

- Честное слово, не забыл. Упустил из виду.

- Различие, конечно, тонкое, - сказал Горбунов, вставая.

После чая Туровцев поднялся в «первую» и нашел кубрики в образцовом порядке. Соловцова уже не было.