Дом и корабль

Комната, куда он ввел Митю, действительно напоминала келью, кладка стен была монастырская. Неизвестно, для какой цели она была выстроена, но перед войной здесь помещался красный уголок, об этом свидетельствовали развешанные на стенах портреты и стоявшие в углу свернутые знамена. Из обстановки уцелели только диван с высокой спинкой и большой стол, накрытый рваным сукном. У печурки стоял детский стульчик. Остатки прочей мебели, аккуратно распиленные, лежали у печки. Вероятно, печку недавно топили, в келье было тепло. «Этому везде тепло», - подумал Митя.

- Как видите, живу по-спартански, - пояснил Селянин, обводя своим прожектором беленые стены и сводчатый потолок. - Дело в том, что я со своими людьми провожу здесь, на заводе, учет материальных ценностей. Это волынка недели на три. Так вот, чтоб не мотаться…

- А что за ценности?

- Ничего интересного. Что вам нужно?

- Мало ли. Трубки красномедные, латунь листовая, кабель экранированный…

- Если поискать, то, может, и найдется. Напомните мне. Да будет! - возгласил он, щелкнув выключателем. Вспыхнул свет, такой яркий, что Митя в первое мгновение зажмурился.

- Ого! - вырвалось у него. - Как вы это делаете?

- Догадайтесь. - Селянин сделал паузу, чтоб насладиться своим превосходством, затем милостиво пояснил: - Проще простого. Здесь завод, - стало быть, напряжение двести двадцать. Практически - сто шестьдесят. Я бору городскую лампочку в сто десять вольт, и она горит у меня день, два, пока не перегорает. Тогда я ввинчиваю новую. - У него был такой довольный вид, как будто он по меньшей мере открыл новый физический закон. - Будем топить? Не будем, правда? А как насчет чайку? По-моему, в высшей степени целесообразно. Для таковой цели существуют электрические плитки. Не поленитесь, дорогой мой, плитка под диваном, место не совсем удобное, но, как сказано в Евангелии, дабы не вводить в соблазн малых сих… Вот я и не ввожу.

Пока Митя шарил под диваном, Селянин успел наведаться в какой-то тайник и извлечь оттуда бидон и несколько различного размера жестянок.

- Хлеба нет, - объявил он, заглянув в жестянку побольше. - Шроты будете есть? Я не ем, а вы попробуйте, вдруг вам понравится. Зато к шротам вы получите нечто такое, чего, наверно, давно не пробовали. Займитесь, голубчик, чайником, а я возьму на себя сервировку.

Даже изображая гостеприимного хозяина, он заставлял на себя работать.

Митя налил воды в чайник и включил электроплитку. Селянин выложил на тарелку бурые комки, похожие по виду на холодные котлеты. Это и были шроты.

- Как вы думаете, Семен Владимирович, из чего это делается?

- Понятия не имею, что-то синтетическое. На Петроградской есть заводишко, который вырабатывает эту штуковину. Директор - мой давний приятель. Попробуйте. Я из любопытства перепробовал все блокадное меню: хряпу, дуранду, холодец из столярного клея… Чего только человек не ест!

В бидоне оказалось пиво, в одной из жестянок - великолепная серая зернистая икра.

- Откуда?

- Взял вместо мяса в сухом пайке. Не смотрите на меня так строго - я никого не убил.

- Вот уж не знал, что в Ленинграде едят зернистую…

- А почему бы и не есть? Как раз в осажденном городе стоимость пищевых продуктов почти не имеет значения. Важен вес, объем.

- Мы что-то не получаем…

- Пойдете в море, - получите. - Селянин явно забавлялся. - Как видите, угощение чрезвычайно скромное. Зато прошу обратить внимание на изысканность сервировки: севр, сакс, веджвуд.

Посуда в самом деле была великолепная. Селянин перевернул одну из чашечек - тоненькую, пленительную - показал фабричное клеймо и, повертев в руках, с силой бросил в дальний угол. Чашка разлетелась вдребезги.

- Зачем? - вырвалось у Мити.

- Грязная, - пояснил Селянин. - Не печальтесь, этим добром забиты все комиссионки, просят гроши, и никто не берет. - Он разлил пиво по чашкам.

Пока Селянин возился, Митя думал: «Есть же люди, которым всенародное бедствие не портит настроения; не будь блокады, этот человек не ощущал бы себя таким всемогущим. Есть что-то все-таки в нем хамоватое…»

- Будьте здоровы, Дмитрий Дмитрич, - сказал Селянин проникновенно. - Меня многие считают хамом, и, вероятно, не без основания, так что если я пью за ваши успехи, то не потому, что этого требует хороший тон, а потому, что вы мне в самом деле правитесь.

Митя смущенно улыбался. Стоило Селянину косвенно покаяться, и накипавшее раздражение как будто улеглось.

- Я слов на ветер не бросаю, - продолжал Селянин, выдержав паузу, он не торопился закончить тост, и Митя с застывшей улыбкой держал свою чашку на весу. - Единственный ваш недостаток - молодость, что, как известно, поправимо. А впрочем, не всегда - есть люди, которые до седых волос продолжают ходить в коротких штанишках. Пью, Дмитрий Дмитрич, за то, чтоб с вами этого не случилось.