Дом и корабль

- Торпедная атака тоже будет в первый раз. Вы провели звонок, но не подумали, что он может зазвонить. Неужели вы так мало изучили мой характер?

Возразить было нечего, и Митя промолчал.

- Почему опоздал Савин?

- Не знаю.

- А я знаю. Ни с того ни с сего устроили баню и постирушку. Кто разрешил?

- Это возникло как-то стихийно.

- А старпом оказался во власти стихии. Заметьте - Туляков тоже поступил самовольно, но разница между ним и Савиным в том, что Туляков сиганул на лодку в одних носках, а Савин не торопясь разыскал свое имущество, аккуратным образом оделся, обулся… Вы не считаете, что Савин должен быть наказан?

- Д-да, конечно…

- И строже, чем Граница?

Митя молчал, вздыхая.

- Не скрою, я сегодня остался доволен штурманом. Поэтому я мягче отношусь к помощнику, хотя его безответственность граничит…

Громыхнула кремальера, и в отсек заглянул боцман. Штурману повезло - он так и не узнал, с чем граничит безответственность помощника.

- Товарищ капитан-лейтенант, - сказал Халецкий с хитрым видом. - Тут до вас Туляков просится.

- А! - сказал Горбунов, ласково оскалив свои волчьи зубы. - Пусть зайдет.

- Только он, как бы вам доложить… - Боцман фыркнул.

- Ну, ну?

- Совсем бусой, товарищ командир.

Мите показалось «босой» - это его удивило. Он удивился еще больше, когда вошел Туляков. Старшина был обут в валенки, укутан в овчинный тулуп и совершенно пьян. На его раскрасневшемся потном лице было разлито блаженство.

- Товарищ командир корабля! - возгласил Туляков. При этом он так рискованно взмахнул руками, что боцману пришлось поддержать его сзади. - Дорогой ты наш Виктор Иваныч!

Он замолк, глядя на Горбунова сияющими глазами. Все слова казались ему слабыми и недостаточными.

- Я вас слушаю, Лаврентий Ефимович, - иронически отозвался Горбунов.

Ирония в данном случае заменяла строгость. Но Туляков не заметил ни строгости, ни иронии, он пришел в еще больший восторг.

- Виктор Иваныч, - забормотал он, то простирая руки вперед, то прижимая их к груди. - Ты послушай меня… Вот, говорят, дисциплина. Дисциплина - это… - Он выпятил нижнюю губу, развел руками и даже присел, чтоб лучше выразить, какое значение он придает дисциплине. - Но опять же - какая? Со-зна-тель-ная. Так? - с неожиданной строгостью спросил он Туровцева.

Митя отвернулся, чтоб не рассмеяться. Туляков вздохнул.

- А что это значит? - Он глядел на Горбунова испытующе и лукаво. - Знаешь, нет? Ты извини, что я тебя так - по-рабочему. Так вот не обижайся, а послушай, что я сейчас скажу. Я завтра того не скажу.

- Ну, ну, я слушаю.

- Вот и слушай. Все будет нормально. Ясен вопрос? Вдумайся, повторять не буду. Все будет нормально. Разрешите идти?

- Разрешаю, - сказал Горбунов.

- Веди, боцман.

- Безобразие, - пробурчал Горбунов, когда хлопнул люк; было непонятно, сердит он или растроган. Затем вновь вцепился в Туровцева: - Если теперь Туляков заболеет, виноваты будете вы… Что мне с вами делать, помощник? Как будто вы и неглупый парень, но я, хоть убейте, не понимаю хода вашей мысли. Мы ведь жита не сеем, угля не рубаем, и единственное оправдание нашего с вами существования - сигнал боевой тревоги. А вы, услышав тревожный звонок, небось сами толком не поняли, что там такое трещит…

Митя вздрогнул. Это уже попахивало мистикой. Он взглянул на Каюрова, Ждановского. Механик был серьезен, но минер с трудом удерживался от смеха.

- Теперь скажите, как быть с квартирой? Будем оставлять дневального или достаточно запереть?

- По-моему, достаточно.

- Кто это должен делать? Станем на почву опыта, - быстро сказал Горбунов, видя, что Митя колеблется, - во время сегодняшней тревоги квартира была заперта?

- Нет.

- Почему?

- Там оставался краснофлотец.

- Кто? Савин?

- Нет. Соловцов.

- Соловцов?!

По тому, как изменился в лице Горбунов и переглянулись остальные, Митя понял, что совершил еще одну ошибку.

- Он сказал, что вы его знаете…

- Я-то знаю, а вы - нет. Он еще там?

- Наверное.

- Федор Михалыч, личная просьба: перед тем как лечь, расспросите Соловцова хотя бы в самых общих чертах: где, что, откуда… А завтра я с ним сам поговорю.

- Однако дорог Соловцов, - зевая, сказал Каюров. - В воде не горит и в огне не тонет.

- Может быть, наоборот?

- Не вяжись, лекарь. Наоборот. Но мне так больше нравится.

- Вот что, господа гуроны, - вяло сказал Горбунов, - если более содержательного повода для дискуссии нет - я вас не задерживаю.

Туровцев надеялся, что, оставшись с командиром с глазу на глаз, они еще поговорят, но Горбунов молча расстелил постель, включил ночное освещение и начал раздеваться. Митя тоже лег, но долго не мог заснуть: он догадывался, что командир не спит, и это ему мешало. В конце концов он ненадолго забылся, а проснувшись, обнаружил, что Горбунов исчез. Исчезновение не заключало в себе ничего таинственного, мало ли почему командир мог выйти из отсека, но Митя встревожился. Сделав над собой усилие, знакомое всем, кто когда-либо входил в холодную воду, он оторвал голову от блинообразной подушки и спустил ноги.

Дежурный сидел в центральном посту на разножке и листал негнущимися пальцами какую-то толстую книгу.

- Где командир корабля?