Дом яростных крыльев (ЛП)

«Я не вежливый человек».

Ты даже не человек.

«Дом Сьювэла — через четыре улицы отсюда. Ропот знает, где остановиться. Опусти голову и старайся держаться в тени».

Сельвати это множество разнообразных деревянных домов с крышами, сделанными из соломы или брезента, либо того и другого. Возможно, когда-то этот город был нереально красивым, чем-то вроде причудливой рыбацкой деревушки, но сейчас в его цветах преобладает оттенок тусклой охры, а самые красивые дома хороши только тем, что у них есть входные двери, целые окна и толстые соломенные крыши.

Несмотря на то, что сейчас только рассвело, Сельвати уже переполнен людьми и лошадьми, поэтому я без труда смешиваюсь с толпой. Я чувствую, как в мою сторону обращаются взгляды одного или нескольких человек, но в целом жители слишком заняты тем, что спешат на работу или в школу, или куда там они направляются, поэтому они не замечают вспотевшую и пыльную девушку на вспотевшем и пыльном коне.

Или мне только так кажется.

За мной увязывается какой-то человек.

— Какая у тебя красивая лошадь.

Ропот действительно выделяется ростом и походкой. На этой песчаной улице нет больше таких же широких и высоких коней, как мой жеребец. Было бы иронично, если бы меня остановили не из-за моей внешности, а из-за моего коня.

Я глажу шею Ропота, чтобы мои беспокойные пальцы могли коснуться чего-нибудь твёрдого.

— Я согласна.

— Ты девушка?

Человек переводит взгляд с Ропота на меня.

— Нет.

Его взгляд перемещается на мою грудь, я не двигаюсь. Как грубо.

«Ты разве не поняла, что тебе надо держаться в тени, Фэллон?»

— Но у тебя сиськи, — говорит наблюдательный парень.

— Я упитанный. У каждого свои недостатки, — отвечаю я невозмутимо.

Лицо молодого человека озадаченно морщится. Он как будто не может понять, действительно ли я парень с внушительным размером груди, или девушка, которая его дурачит.

Как и большинство здешних людей, он худой. И так же, как и все, он лысый, и у него такие же уши, как у меня, только выдаются ещё сильнее, потому что вокруг них не растут волосы.

— Ты не мальчик, — говорит он, наконец, но его голос звучит не очень уверенно.

«Стоит ли мне вмешаться, или ты сама сможешь избавиться от своего поклонника?»

— Ему понравился Ропот, — бормочу я.

Лоб парня морщится.

— Что?

— Я опаздываю.

Я сжимаю Ропота коленями, чтобы заставить его побежать рысцой, и даже не утруждаю себя тем, чтобы пожелать парню хорошего дня.

Раздражительность ворона передаётся мне. Надеюсь, она скоро пройдёт.

Моим бёдрам больно каждый раз, когда они касаются седла, да и мои соски горят, но чем дольше я изучаю своё окружение, тем меньше мне становится себя жаль. Большинство этих людей напоминают мешки с костями, у них запавшие щёки и глаза, а сами они измучены суровыми условиями жизни. Но, по крайней мере, в том молодом человеке чувствовалась какая-то искра.

Искра надежды и молодости.

Своим первым королевским указом я постараюсь разжечь эту искру и помогу ей переброситься на каждое человеческое лицо. Я буду народной королевой — их глазами, ушами и сердцами.

Ропот останавливается у двери, которая, как мне кажется, была когда-то бирюзовой. Теперь же она выцветшего серого цвета с зеленовато-голубыми пятнами, которые едва заметны на потускневшем дверном полотне.

«Мы на месте».

Я осматриваю крышу в поисках ворона, но его пернатого тела нигде не видно.

Спешившись, я осматриваю вдоль и поперёк песчаную улицу в поисках дыма, но ничего не замечаю. Когда Морргот не хочет, чтобы его видели, он становится до ужаса незаметным. Но хотя бы мне больше не надо беспокоиться о том, что меня поймают вместе с вороном.

Я закидываю поводья на шею Ропота, как вдруг открывается входная дверь, и оттуда выходит улыбающийся человек с кривыми зубами и загорелой неровной кожей, напоминающей ржаной хлеб. Выражение его лица заставляет меня отвлечься от его грубой кожи.

Я даже не осознавала, как сильно соскучилась по искренним улыбкам, пока не взглянула на это дружелюбное и открытое лицо. Я быстро оборачиваюсь, чтобы убедиться в том, что его улыбка направлена на меня, после чего улыбаюсь ему в ответ.

Впервые за эти несколько дней я начинаю дышать свободнее, и говорю:

— Вы, должно быть, Сьювэл.

Он кивает головой на угол дома, в сторону небольшой аллеи, которая разделяет его стену и стену соседнего дома. Я завожу Ропота в узкий переулок, где пахнет сыростью — мочой, водорослями и гравием. Если Ракокки и зимой, и летом окутывает прохладная влага, то здесь воздух горячий и сырой.

Ропота ожидает ведро с водой, а также охапка сена. Мой конь — да, Ропот кажется мне моим — отчаянно пытается дотянуться до них, и Сьювэл своими ловкими и такими же загорелыми, как и остальное тело, руками снимает узду с головы Ропота.