Дом из пепла и стекла

Я сжимаю его плечи и выдыхаю сквозь ослепляющую боль. Он остаётся глубоко во мне, и делает медленные толчки, позволяя мне приспособиться к его толщине. Его больной палец кружит вокруг моего клитора, и вскоре эти поверхностные толчки начинают казаться… приятными. Они отличаются от его большого пальца на моём клиторе, глубже, и к удовольствию добавляется боль, которая только усиливает его.

Он выскальзывает, прежде чем толкнуться снова, и я шокировано вскрикиваю от удовольствия.

О. Мой. Бог.

Это… потрясающе.

Он толкается в меня глубоко и плавно, уделяя особое внимание моему пульсирующему клитору. Глаза Нико темнеют, когда я хватаюсь за его плечи, царапая, чтобы притянуть его, требуя большего.

Его бицепсы вздуваются и напрягаются под тяжестью его веса, а на висках и жёстких чертах его лица блестит пот. Большой палец ударяет по моему клитору, и внезапно я задыхаюсь, вихрь звёзд ослепляет меня, когда я отдаюсь всем ощущениям, которые он во мне вызывает.

— Чёрт подери. Вот так, выдои меня, детка. Ебааать… — он стонет, и его толчки сбиваются с ритма, когда он вонзается в меня, находя своё освобождение.

Осторожно он выходит из меня, и я вздрагиваю от его потери. Он быстро снимает презерватив и бросает его в мусорное ведро у кровати, а затем притягивает меня к себе и целует.

Этот поцелуй мягкий, но яростно собственнический. Наши языки сплетаются, и Нико запечатлевает свой вкус и запах глубоко внутри меня.

Я окружена им, и меня осеняет страшная мысль.

Я никогда не хочу уходить.

Глава 18

Синди

Приятная боль в глубине вздрагивает при каждом движении. Я проснулась рано утром с Нико между моих ног, который заставлял меня кончить, а затем поднялся по моему телу и снова вошёл в меня, на этот раз более неторопливо, но также глубоко. Во второй раз он присвоил меня себе, заставив испытать то, чего я никогда не испытывала. Я кончила дважды и кричала от интенсивности охвативших меня чувств.

Это утро похоже на сон. Странный, прерывистый, лихорадочный сон, пока я подметаю пепел, надев свободное хлопчатое платье, и ставя свои колени на подушку, которую купила.

— Какого хрена ты творишь? — голос злой и раздражённый.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Джеймса.

Я недоумённо хмурюсь.

— Извини? Что ты имеешь ввиду?

— Я только что разговаривал с Нико. Вы с ним переезжаете в одну комнату. Он переносит твои вещи прямо сейчас. Теперь ты принадлежишь ему, ты вместе с ним. Ты не можешь этого сделать.

Что? Он переносит мои вещи? Ни за что. Иветта сойдёт с ума. Он не может так поступить. Он должен жениться на ней через несколько недель.

Дерьмо.

О, Боже.

Я вытираю руки и мчусь мимо Джеймса, игнорируя его протестующий крик. Я взлетаю по лестнице и врываюсь в свою комнату вовремя, чтобы увидеть двух мужчин, укладывающих мою одежду из полок в сумки.

Они игнорируют моё присутствие, выходя из комнаты, и я следую за ними по пятам, с колотящимся в ушах сердцем, до самого верха.

Я поднимаюсь на верхний этаж, где находятся мансардные комнаты. Раньше они служили помещениями для слуг и считались низшими, но моя мать переоборудовала их в самые невероятные гостевые апартаменты. Здесь есть роскошные романтические ванны, а тёмные старинные балки она сделала особенностью дизайна, а не проблемой, которую нужно обходить в каждой из комнат.

Нико направляет людей, когда они приносят мои вещи.

— Что ты, чёрт возьми, делаешь? — требую я.

Он поворачивается ко мне.

— Твоя комната недостаточно просторна для нас обоих, как и моя. Здесь более уединённо.

— Я не могу переехать к тебе, ты сошёл с ума?

Он дёргает подбородком в сторону мужчин, и они тут же покидают нас.

— Не смей, блядь, так разговаривать со мной перед моими людьми, — рычит Нико, застав меня врасплох.

— Нико, — я стараюсь быть более терпеливой, — я не могу переехать к тебе. Ты женишься на Иветте через пару недель.

— Нет. Не женюсь.

О, чёрт возьми.

— Да.

— Нет.

Он потерял свой разум?

— Твоя компания. Эта договорённость, на которую ты согласился… Твои родители… Я имею ввиду… Нико. Ты должен придерживаться своих планов. Мы не можем переехать сюда вместе. Мы можем прятаться, но на этом всё.

— Прятаться? — насмехается он, его красивые губы жестоко искривляются, и шрам становится заметен. Я отступаю назад, но он приближается ко мне, одной сильной рукой обхватывая моё бедро, а другой прижимая к стене, заключая меня в свои объятия. — Ты моя, Синдерс. Или ты забыла?

В его хитрых глазах мерцает пламя, а губы кривятся в дьявольской ухмылке.

— Т-так ты п-потеряешь свою компанию? — мой голос дрожит.

Его ухмылка перерастает в искреннюю улыбку, когда он наклоняется и прижимается лёгким поцелуем к уголку моих губ.

— Нет, и в этом вся прелесть. Я поговорил со своим отцом. Ты подходишь даже лучше, чем Иветта. Она носит твою фамилию. Ты происходишь из лучшей семьи и красивее. Моложе. Невиннее. Ты отбелишь мой образ намного лучше, чем смогла бы она когда-либо. Я женюсь на тебе.