Дом изгнанников (СИ)

  Мне всегда нравились люди, способные бросить вызов самим себе. Когда я впервые увидела Галину, в ее взгляде еще были сомнения "туда ли я пришла?" Она их даже озвучила вслух.

  - Вы, наверное, УЖЕ умеете рисовать? - обратилась она ко мне, сделалав акцент на слове "уже".

  - Нет, - ответила я. - Я ТОЛЬКО собираюсь учиться.

  Галя с облегчением вздохнула, и я украдкой тоже.

  Меня мучали те же сомнения, что и ее, хоть я их и довольно успешно скрывала.

  У вас когда-нибудь распускался цветок на глазах?

  Есть такой удивительный цветок Ночная красавица. Если повезет, можно увидеть, как он приветствует сумерки, расправляя в реверансе лепестки, и тянется сердцевиной к первым звездам.

  Нечто подобное происходило на моих глазах и с Галиной.

  Не знаю, замечали ли эти перемены ее коллеги по цеху на заводе, где она работала двадцать пять лет укладчицей, но здесь в студии Профессора это было очевидно, особенно после его одобрения:

  - Хмм... Интересно. Своеобразно, - в задумчивости останавливался он перед работами Галины. - Как точно передана глина, а вот бутылочки надо поизящнее, они как будто тоже из глины, - и он брал из рук Галины кисть и добавлял изящества стеклу, изображенному на листе.

  Лучше всех в нашей группе рисует Женя, самая молодая из нас ученица. Даже странно, почему она, обладая столь ярким талантом, имеет диплом бухгалтера, а не художника. Впрочем, Профессор видит в этом свой плюс. Говорит, академический подход убивает индивидуальность. Делать что-то не так, как надо, а так, как хочется, в этом вся Женя, и в этом ее сила.

  Так и хочется протянуть руку и, нарушив законы физики, взять написанное Женей яблоко, ощутить его прохладу и гладкость.

  Видимо, именно этого эффекта и добивалась художница.

  И сама она как-то слишком реальна, экспрессивная, яркая - невысокая и худенькая, но ее обязательно выхватишь взглядом из толпы, тем более что ее короткие густые волосы выкрашены "под тигра". Конечно, ее неординарность проявляется не только в этом.

  - Мне кажется, у тебя склонность к гиперреализму, - заметила как-то хозяйка арт-школы, рыжеволосая миловидная дама средних лет Марина Владимировна, когда Женя писала уже другой натюрморт.

  - Вы думаете?

  - Да... Если посмотреть вот так... - она отошла на несколько шагов назад, - то кажется, что твой бокал танцует. Удивительно.

  - Мне кажется, он просто слегка кривоват, - слегка нахмурилась Женя.

  - Нет, нет, - с жаром принялась возражать Марина Владимировна. - В этом вся прелесть. Танцующий бокал. Он, и правда, танцует.

  Иногда чем ближе мечта, тем более недосягаемой она кажется и обиднее, когда не можешь дотянуться до нее. Как до яблока, которое и не звезда с неба, и висит как будто бы не очень высоко, но с земли - не достать, и залезешь на дерево - не достать - мешают ветки, как будто охраняя заветный плод. И остается только ждать, когда оно само созреет и упадет в чуть влажную прохладу подвыгоревшей сентябрьской травы.

  Пожалуй, никто из нас не был так близок к миру живописи, как Полина Андреевна. Большую часть своей жизни она проработала хранительницей фондов в галерее.

  Сколько разных встреч было за эти годы с профессорами искусств и обычными гениями. Полина Андреевна разговаривала с великими художниками, даже давным-давно покинувшими Землю, и, кажется, знала, как никто другой на белом свете, что они хотели сказать тем или иным полотном. У каждого творца - свой язык, своя поступь. Грациозные и тяжеловесы - одни едва касались восприятия, но оставались в сердце навечно, другие впечатывались в сознание, царапали и порой даже пугали.

  Полина Андреевна старше всех в нашей группе. У нее уже взрослые внуки, но только теперь она осмелилась воплотить свою давнюю трепетную мечту - стать художником. Наверное, поэтому у нее часто вид такой, какой, вероятно, был бы у Наполеона, одержи он победу над Россией.

  В каждом из нашей группы я в чем-то узнаю себя. Со мной вы уже знакомы немного.

  Профессор совершенно не похож на профессора. Точнее, не соответствует моему представлению о профессорах. Когда при мне произносят это слово, мое воображение рисует самоуверенного, но чудаковатого индивидуума.

  Наш профессор склонен к самоиронии, но совершенно не склонен к эксцентрическим выходкам. Основательный, правильный - в нем даже есть нечто мужицкое, что сам он старательно подчеркивает и с какой-то даже гордостью, как когда-то Есенин, говорит о том, что родился в деревне.

  Хотя он мог бы этого не говорить. Кто еще с такой любовью напишет заблудившегося в лопухах цыпленка или встречу петуха и павлина, как не человек, выросший в деревне?

  Профессор оказался несколько дотошным, придирчивым даже. То одно ему не нравится (в моих рисунках), то другое. Хотя ясно же, мы только что собрались в этой студии, похожей на общую мастерскую, именно для того, чтобы учиться. У кого-то получается сразу разложить натюрморт с муляжными фруктами и бутылками на тона, а у кого-то и нет.