Дом, которого нет

Я не Ладья, чтоб ей распоряжаться.

Мои решают сами, куда – жар их.

– Эмансипация во всей красе. – Да ладно.

Им тоже, как и нам, в постель охота.

Поговори не слишком с ней парадно,

и распланирована ночь этой субботы.

– Ты шутишь всё. С таким лицом серьёзным,

что жутки для иного и курьёзы. –

За сцену Царь, для понта задержавшись,

пошёл искать её. Нашёл в гримёрной.

Горели там светильники. Прижавшись

лбом к зеркалу, стояла "дева мёртвая".

– Ты здорово так пела… Молодчина.

Как звать тебя, красавица? – Кристина.

– Кристина, прогуляться ты не хочешь?

Твой на сегодня вышел срок рабочий.

– Нет, не хочу. Гулять – это не то, что

мужчина с женщиной проделывает ночью. –

Глаза, как чёрные провалы в темноте,

его притягивали, сродни наготе.

– Вопрос в цене, так понимаю? – Не совсем.

Должна компания твоя быть интересной.

– Заинтересовать могу… но, право, чем?

– Смотри… паук! Он на стене отвесной

сидит и держится за то, что сам и сплёл.

– Причём тут это? – Но паук равно что пол.

Мужчина сеть раскинет, нас приманкой

влечёт: деньгами иль харизмою. Потом

уходят к жёнам, к детям спозаранку.

Одну лишь ночь быть можно нам вдвоём.

Как будто смерть жуёт любовь с рассветом.

И, говоря всерьёз, люблю я это.

Мне станешь интересен, интерес

ко мне не проявляя откровенно.

Возьми, будто в ребро вселился бес,

и отвези, куда хотел, мгновенно.

– Так говоришь, как будто очень многие

сердца навязывают после, руки, ноги и

другие части тела, им вдогонку.

Ты можешь быть спокойна: погуляем

и разойдёмся. – Рада, что разгон твой

от плоти оказался. Я из края

далёкого, поездила немало.

Комфорт там – на свободу здесь сменяла. –

И говор правильный, и тело в тесном платье.

Царь в своём царстве видел ой не всё.

Оставив пиршество, продолжил досаждать ей.

– Как ни высок, передо мной – осёл, –

смеялась Лора внутренне, садясь

в машину. – Превосходит его князь. –

Она играла, ролью став, как Ян.

Тот не учил её: и до него умела.

Как томная принцесса с южных стран,

в Царя из-под тяжёлых век глядела.

Адреналин в крови сошёл на нет.

Был в её сумке нож и пистолет.

А Ян, оставшись по уходу главным

(отец его вторым всегда считался;

привычка всё же – дело очень славное),

с собравшимися запросто общался.

Царь возгордился, значит ему нужно

держать себя с достоинством, но дружно.

Приём этот работает всегда.

Жене гетера – противоположна.

Во всём изъян нам обнажат года.

Что уже есть, сменить совсем не сложно.

За переменой чудится мир лучший,

хоть скрыто солнце там иной лишь тучей.

Он время по минутам рассчитал.

Забалтывать умела Лора грамотно,

на откровенности не раз с ней выпадал.

Искусной речью выяснит, сам ли убил.

Дела у всех собравшихся, с ног до лица,

сегодня неотложные. Да, позаботился.

Недолго посидели, но душевно.

Ян заведение оставил на сотрудников.

На мотоцикле долетел быстрей (чуть шею

ни поломав), чем двое "Мини Купером".

Она успела царское величество

связать, ни с весом не считаясь, ни с публичностью.

– Представь, что день последний наступил.

Что бы ты сделал? – Овладел тобою.

– Ну а ещё? – Дела все довершил.

Я завещал для дочери с женою

с компаньи моей делать отчисления…

Какое тут имела ты значение?

– Полезен смертный опыт человеку, –

она достала нож, присев, им шею

погладила. – Кого-нибудь ты предал?

Быть может, тяжкий вес в душе нёс?

– Что б я ни делал, то необходимостью

оправдывалось, как бы ни чернилось всё.

В убийцу поиграть решила, сучка?

– Нет, всё серьёзно, дорогой кобель.

Ты обездвижен и добротно скручен. –

(Она – на животе верхом. Постель.) –

Кричать не можешь даже. Симуляции

шлюх требуют… да, звукоизоляции.

– Гляжу, ты осмелела свыше края.

– Нет, что ты. Я играюсь предварительно.

– Ну хорошо. Уж раз я умираю,

могу с тобой общаться доверительно.

Частенько проститутки исповедуют,

что под епитрахилью поп не ведает.

Ты этого хотела? – Да, примерно.

Хочу тебя со смертью познакомить.

Что скажешь ты, меня представив – ей?

– Скажу, что смерть красивее Наоми.

Раз ты она, так слушай: никогда

не лезь во власть. Всё это ерунда.

Из преимуществ сваришь только кашу.

Давление идёт со всех сторон.

Верёвкой связан я сейчас. Но страшно,

как паутиной душу клеит трон.

Сбежать бы я хотел на край земли,

но кто меня заменит здесь, в пыли? –

Ножом чертила по груди узоры Лора

у обречённого. Лежал тот, не боясь.

– Всё кончится с тобой. И очень скоро.

Мне выложить любую можешь грязь.

– Нет, девочка. Со мной уйдёт в могилу

всё… кроме дум о сыне моём милом.

– О сыне? – Да, он есть. Как ни банально,

не знающий, что я ему отец.

Я отписал ему всё, с чем работал сам.

Он далеко пойдёт, этот юнец.

Случись со мной… он справится с делами.

Ужасно не хочу, чтоб шёл стопами

моими! Кровью вписан этот след

в историю. Мою и городскую.

– Не скажешь, сколько сыну нынче лет?

– Немногим больше, чем игра на картах. Всуе

мы произносим имена любимых часто,

но перед смертью лишь они звучат прекрасно.

– Любил ты мать его? – Скорей там страсть была.

Она была красива черезмерно.

Мы познакомились в кино. Стояла мгла.

Та замужем была недавно. Скверно

красивых жён надолго оставлять!

Они порой не прочь и погулять.

– Что было дальше с ней? – Недавно мужа

до суицида довела, признав падение.

Любовника взяла. Прознал то суженный.