Дом, которого нет

взяла; потом переучили. («Перемен!»)

Ну и курю давно уже. Мелькают лица

и города, но постоянен красный "Винстон".

Ещё стабильность… эм… один засранец

из прошлого забит, да не забыт.

Я как бы крашу им архивный ранец,

не концентрируя понятие «любить».

Пожалуй, всё. За месяц происходит, мне

подкожно, больше, чем есть нот в рапсодии.

Любовники, что в тексте, те не в счёт.

Без них нельзя, но это – как общение.

Продолжим с Ферзем. Ферзь зловеще ждёт.

И обстоятельности хочет. К долгочтению

добавим юмора, событий и, глядишь,

покажется, прошла минута лишь.

Советник видел Инь и Виту перед тем,

как те звонить для встречи стали Лоре.

Он расчихался в тёплом зале. Нос гудел.

Ласкаем предвкушеньем о позоре

паучьей шлюхи, без стыда и совести,

про порку, связанной, не думал он, вы что!

Богата половина телесами.

И, вытираясь, зрелище приятное

доставила ему. Судите сами.

Предпочитаю я размеры адекватные.

На вкус и цвет… кривой косого заклевал.

Ворс мял ей кожу. Ферзь торжествовал.

Ведь это ж как удачно… совпадение?

Конечно, нет! Ценой потуг упорных

нашёл он способ разобраться с привидением

и выдавить её, как точек чёрных

с лица противные и мелкие ряды!

(У тропа с ним, я вижу, не лады.)

Так, хорошо. Сестра. Каким манером

влиять через неё на близнеца?

Недолго мнил себя он тамплиером.

Ни кража, ни шантаж не катят. Сам

в провалах отдавал себе отчёт.

Ему был нужен главного почёт.

Я в голове его сидеть пыталась, но

мне пыткой представляется так думать.

По полочкам: дезинфицируя и нож,

и мысль свою, от вирусов и шума.

Куда приятней скорость, ветра свист!

Попался же, писать его, сей глист.

Не обижайтесь, если кто породы

его – здесь обретается. Она,

порода эта, держит нас, безродных,

"породистостью" не обделена.

Всё, что касается сохранности и рода,

нам обеспечивает: помнит долго оды.

Оставлю их с женой, пуховиком

(на нём сидящем очень деловито),

за кем след взяли Пёс вдвоём с Щенком.

Итак, по кнопкам телефона клацнув, Вита

дозванивалась дочери старшой.

В кафе косила та на Идин шов.

И сбросила звонок. Знакомить рано.

Не все так быстро перестроить могут мысль,

как ловят соль событий Лора с Яном.

«Пойми другого», – лозунг через жизнь.

В их типе недостатков тьма, вас уверяю.

Но в тип вхожу, все кочки взяв, сама я.

Дурак, идущий в лоб своим граблям,

не веря ни наставнику, ни деду,

по разным прыгает, всё узнавая сам.

Не повторяются удары, вот в чём дело.

Зато потом одна такая жизнь

включает весом в эру виражи.

Не для себя всё это происходит.

Частенько для абстрактного "других",

да, множественных. Социум ли в ссоре,

бизнес-компания, искусство… Его жизнь –

вовне его, снаружи. Вся туда – отдача.

Если и внутрь, метаться будет, значит.

Они – взрыванцы, первые по крови.

Ядро горящее, идея, вечный бег

вперёд. «Куда?» – (мы убедимся вскоре) –

вопрос главнейший, что озвучил человек.

Можно копать из-под завалов Трою.

Можно одним днём жить, свой круг настроив.

И чувствовать себя вполне комфортно.

"Откуда мы пришли", "кто мы такие" –

вопросы важные. Но главное, бесспорно,

"куда идём". Конец лавровым видим:

чего угодно. Раз ведём, так уж куда-то.

Иначе – что за цель? В другую дату?

Отличие их главное в том было,

что лидер – Ян, а Лора – одиночка.

Масштаб его – весь город, но могила

день, где сейчас… в себя берёт, короче.

Она же, кругом брав всё человечество

своих раздумий, грезила о вечности.

Точка отсчёта – смерть сама у Кобры.

Вокруг неё любой философ пляшет.

Ей умирать и возрождаться не зазорно.

Запомнила процесс, как «Отче наш» тот.

Сначала бессознательно, потом

всё вытащив на ум, познала дом.

Паук, хоть видел современность в мрачных красках,

считал, что где-то сбой произошёл.

Ни в одном времени всё не было прекрасно.

Прогресса свет нас к тупику привёл.

Он попытался воссоздать в размерах города

развитье чуть ли не от рождества Христова там.

Гнильцу в природе нашей оба скушали.

Преодоление её в себе им было –

не мыть, а как-то переправить в русло, что

идёт до мест, где грязь необходима.

Контроль, но "векторальный", без зажатия

являлся спутником сего мероприятия.

Легко мы загораемся, и гаснем

не менее легко. Ведь напряжение

из центра распирает всюду нас. Им

несём, как Прометей, мы разрушение,

огонь давая детям для игры.

Леса пылают. Жгли они костры.

Всё сказано давно, и всё забыто.

На панораму оглянувшись лет былых,

поймём: с Вергилия до прерафаэлитов

мечтали пастораль устроить. Лих

был путь к лужайке, пастушкам и лилиям.

Блэкджек и шлюхи тот сопроводили нам.

Рождаются с мечом или оралом.

Кому – завоевать, кому – хранить.

Для стройки нужен тот, кто разрушал бы

изжившее себя. Незрима нить,

скрепляющая всё живое в полотно.

Известно и – забыто всё давно.

Есть общие черты у Лоры с Ферзем,

как то ни странно. Родственна им тень.

Влиять из тени страшно интересно,

на доску взгляд отправив. Летний день

под сенью дерева, когда глаза не слепит,

как на ладони, если ты – в секрете.

К безвестности стремилась Кобра, но

окрас её из листьев выбивался.

Слишком заметная, чтоб слиться с тишиной,

хранила тайны за всецветьем масок.

Но спрятать не могла свой норов резкий.

И, убивая, убивала честно.

– Её не будет. Снова занята. –

На смотровой площадке стоя, Вита

куда-то вниз, для моря словоряд