Дом, который построил Джек

Она посмотрела на него, потом на свои часы.

— Пять минут — это все, что у вас осталось.

Мэтью улыбнулся.

— Я согласен.

— Это было в прошлом году, как раз накануне Рождества, — сказала она.

Он назвался Чарльзом Эбботом и сказал охраннику у ворот, что хочет видеть Софи Брэчтмэнн по важному делу. Софи вспомнила, что этот человек работал шофером лет двадцать назад у ее мужа. Миловидный молодой англичанин. Она смутно припомнила его светлые волосы и голубые глаза и попросила Карла провести его в дом.

Чарльз Эббот вошел в гостиную комнату с видом на море. Был декабрь, сияло солнце, и хотя комната и была принаряжена к Рождеству — огромное дерево в углу, гирлянда, венки из веток вечнозеленых растений в комнате и на перилах лестницы, ведущей в верхние этажи дома, все равно это не Рождество, каким оно бывает в Нью-Йорке, где снег, мороз — здесь человек ощущает сияние солнца и моря. Нет, это не Рождество. Наверно, так же это воспринимал и Эббот — он до восемнадцати лет жил в Англии. Он изменился за прошедшие годы… Так сколько жевремени-то прошло? Он напомнил ей, что он оставил свою работу девятнадцать лет назад. Если быть совсем точным, девятнадцать лет и четыре месяца, а она-то разве не помнит? Он улыбнулся, когда говорил это. И вдруг Софи почувствовала себя неуютно.

Ему, как она предположила, было где-то около пятидесяти, и он все еще был привлекательным, хотя немного поношенным и жалким: прошедшие годы не были к нему милосердны. Он отощал и не был таким ослепительным блондином, как в молодости, и глаза выцвели. У него отросли жидкие усики, которые этак по-щегольски двигались, когда он говорил и улыбался. Эта улыбка чем-то беспокоила ее. Почему он так улыбается? Что ему нужно в доме Брэчтмэннов?

И он объяснил ей, что приехал по поводу своей дочери, Хэлен. Софии вежливо улыбнулась:

— Я не знала, что у вас есть дочь, Чарльз.

— Да бросьте вы, — сказал он.

Она посмотрела на него.

— Я что-то вас не понимаю.

— Как поживает Элиза? — спросил он.

Это фамильярное упоминание ее дочери еще больше разволновало Софи.

— Мне нужен миллион долларов, миссис Брэчтмэнн, — сказал он.

Она от изумления заморгала.

— Чтобы я хранил молчание о ребенке вашей маленькой золотоволосой девочки.

— Я не понимаю, о чем вы.

— О ребенкеЭлизы! — сказал Эббот. — Я говорю о Хэлен, о вашей внучке,миссис Брэчтмэнн. Мне нужен миллион баксов,миссис Брэчтмэнн! Вы хотите сохранить ваш престиж, ваше имя, да, в конце концов, и ваше пиво,миссис Брэчтмэнн? Или хотите, чтобы все пивососы узнали, что ваша золотая девочка забеременела от шофера?

— Это абсурд, — сказала Софи и нажала на кнопку селектора.

— В его претензии не было никакого основания, — рассказывала она. — Это все было высосано из пальца. Когда он начал работать у нас, Элиза была ребенком, и ей было шестнадцать, когда он ушел. Вы теперь можете представить себеего подлость? Сочинить такую историю? И вернуться обратно, спустя все эти годы, с таким наглым шантажом? Я велела Карлу вышвырнуть его вон, как грязную собаку, которой он и был.

— Но на этом история не закончилась, — сказал Мэтью.

— Нет. Его дочь приехала повидаться со мной. Эта маленькая сучка, которая характером вся в папашу. Она пыталась выдоить меня, совсем как ее папаша.

— Вы не могли бы припомнить точную дату ее посещения?

— Это было двадцать восьмого числа прошлого месяца, в четверг.

«За два дня до убийства Пэрриша», — подумал Мэтью.

А Софи Брэчтмэнн, забыв об отпущенных ею на этот рассказ пяти минутах, продолжала. Она впустила ее в дом больше из любопытства, чем по другой причине. Ей хотелось посмотреть, на кого похожа эта бесстыжая. Она была похожа на своего отца. Светлые волосы и голубые глаза. Точь-в-точь ее отец.

— Ох, бабушка, — сказала она, чуть не плача, и упала перед Софи на колени. — Я люблю тебя, бабушка!

Она обхватили черные юбки, играя этакую слезливую мелодраму, причем вполне примитивно, но Софи вовсе не собиралась ей потворствовать.

— Но вы даже не знаетеменя! — сказала Софи. — И уже так любите.

— Я хочуузнать вас и мою мамочку. Пожалуйста, позвольте мне узнать…

— У вас здесь нет никакой мамочки.

— Бабушка, пожалуйста…

— И никакой бабушки.

— Меня не волнуют деньги… Не думайте!

— Тогда для чего же вы здесь?

— Деньги были папиной идеей. Все, что я хочу…

— Вы хотите того же самого, что и он, вы, маленькая лгунья.

— Я обещаю вам…

— Вы можете обещать, что никогда впредь не явитесь сюда, потому что в следующий раз я этого вам не позволю, вы меня слышите?

— Я хочу видеть мою мать. Я могу доказать,что она моя мать! В следующий раз, когда я приеду…

— Следующего раза не будет.

— Я предъявлю это доказательство…

— Убирайся вон! Немедленно.

— Мне нужна моя доля! — закричала Хэлен, уже совершенно иным тоном. — Да, черт подери! Я хочу получить свое! Не меньше, чем миллион.

— Вот ты и показала свое истинное лицо, воровка. «Деньги были идеей папы», — передразнила ее Софи.