Дом мертвых бабочек (СИ)

Говорили, Нейтан очень похож на отца. Только вместо богатого воображения, чтобы писать книги, у старшего Эшмора было неплохое финансовое чутье, которое позволило увеличить капитал деда.

Всё изменилось из-за дурацкого сердечного приступа — он наложился на те проблемы с сердцем, что были у Родерика, и которые он точно передал одному из детей. Нейтан смутно помнил то время, но знал, что восстанавливался отец долго. И с тех пор отошел от дел и с трудом передвигался без инвалидного кресла.

— Привет, — улыбнулся Нейтан и обнял отца, наклоняясь.

— Здравствуй, Нейт, как я рад, что ты снова здесь.

Родерик тоже пару раз бывал в Лондоне и встречался с сыном, но этого, конечно, было очень мало. Нейтан жалел, что мало общается с отцом, иногда звонил ему сам, но даже это не заставило его наведаться в гости.

Отвращение к дому, к этому месту было сильнее.

Родерик похлопал сына по спине, перевел взгляд на Тейлор и озорно прищурился:

— Так-так, это та самая леди, которая украла сердце нашего мальчика?

Тейлор расцвела и тут же завела разговор, полный восторгов о доме. Она была искренна, а Родерик посмеивался и говорил, что обязательно расскажет ей об истории этого места. Одна его рука покоилась на большом колесе кресла, как будто он собирался куда-то двинуться.

Нейтан любил отца. Но никогда не забывал, что тот молча соглашался с женой, когда она кричала на сына и не хотела отпускать. И он тоже ни разу не помог Нейтану.

Эстер подошла к мужу, ненавязчиво подвинула Лина, чтобы поправить плед на коленях Родерика. Сложно было сказать, вслушивается ли она в разговор, но когда в том наступила небольшая паузка, улыбнулась и качнула головой в сторону:

— Нейтан, что же ты не поздороваешься с дедушкой?

На каминной полке, рядом с изящными старинными статуэтками, стоял череп цвета топленого молока. Он выделялся на фоне темного дерева панелей, хотя казался таким естественным между рамок с мотыльками.

Эстер всегда говорила, будто это череп покойного дедушки. Нейтан никогда не спрашивал, действительно ли хоть настоящая кость. Ему казалось это дурацкой затянувшейся шуткой, и он не то чтобы держал в руках много черепов, чтобы определить на глаз реальность.

В гостиной повисло неловкое молчание, Тейлор придвинулась поближе к Нейтану и натянуто усмехнулась:

— Так вот откуда в твоей книге взялся череп!

Реплика ничуть не сбавила напряжения, оно казалось таким густым, что Нейтан ощущал себя насекомым, которые угодило в липкую каплю мёда. Или билось под стеклом, пришпиленное иголкой.

— Ах, ну что же я! — засуетилась Эстер. — Вы хотите чаю? У меня есть потрясающее варенье с садовой малиной. Я сейчас быстренько всё организую.

Нейтан устал после рабочей недели, не был против небольшой передышки. Но тут заметил, как бледный Лин вцепился в ручку отцовского кресла: кажется, сесть он по какой-то причине не хотел.

Да и Тейлор нужно переварить первую встречу.

— Честно говоря, мы немного устали с дороги, — сказал Нейтан. — Лучше отдохнем сегодня, завтра тяжелый день.

— О, конечно. В девять мы уже должны быть на месте, похороны ранние. Я подготовила для вас дальнюю спальню на втором этаже, она достаточно большая.

Нейтан с благодарностью кивнул. Эта комната всегда пустовала, но он иногда играл там в детстве. Иногда и с Брендоном в прятки, но тот быстро его находил.

Эстер неожиданно снова притянула к себе Лина:

— Ах, я так рада тебя видеть! Вас обоих, — она кивнула Нейтану. — Но ты же понимаешь, младших всегда любят чуть больше.

Нейтан не понимал. Хотя только сейчас начинал осознавать, что в этом нет вины Лина, да и сам он, судя по мрачному выражению лица, не получал удовольствия от таких слов.

Эстер как будто ничего не заметила и продолжала:

— Лин, ты будешь спать в комнате бабушки.

— Что? — взвился Лин. — Я там не останусь!

— Останешься. Не спорь со мной, пожалуйста, хочешь поссориться в первые же минуты?

Лин прикусил язык, хотя, кажется, стал еще бледнее. Эстер улыбнулась:

— Ты не должен бояться этой комнаты, Лин. Надо быть смелым. Иначе отдам тебя призракам.

Это было старой шуткой, но теперь она звучала для Нейтана странно. Мать никогда не говорила ничего подобного ему, и он даже чуточку обижался: почему это брат должен быть смелым, а сам Нейтан нет? Теперь же это звучало как тонкая манипуляция, почти шантаж.

Тем более, в детстве Лин верил в призраков и боялся их.

Дедушка умер спустя недолгое время после рождения Лина. Нейтану было тогда семь лет, и дедушку он помнил смутно. Для похорон его сочли слишком маленьким, и они с Брендоном тоже сидели на лестнице поздно вечером и прислушивались к разговорам взрослых в гостиной.

А вот бабушка заболела, когда Нейтану было семнадцать. Как сказал отец, с ней просто случилась старость. И эта старость пахла едкими лекарствами, обволакивала душной нагретой комнатой, где запрещалось открывать окна. Бабушка почти не вставала с постели и каждый день к ней приходила медсестра из города.