Дом на Фиалковой улице

Как оказалось, позже ему это вполне удалось, а пока Ричард старался сгладить неприятное впечатление от своих первых слов.

— Я хотел сказать, позвольте говорить с вами, как говорят друзья, без ненужных намеков и умалчиваний. — В его голосе прозвучало отчаяние, и Джейн вдруг улыбнулась.

— Конечно, только так и надлежит говорить друзьям… если только мы друзья, мистер Крейтон.

— Я полагал, моя сестра и я вправе считать себя друзьями наших соседей Эвансов, — чуть обиженно заметил он.

— Вчера так оно и было, сэр. Но сегодня все могло измениться…

— Для меня и Дианы ничего не изменилось, поверьте! — Горячность Крейтона поразила Джейн, и она едва не отпрянула в испуге, но длина скамьи не позволила ей оскорбить подобным жестом своего гостя.

— Что ж, если так, я очень рада, сэр, — тихо сказала она. — Ваша сестра — ангел доброты, сегодня она принесла в наш унылый дом немного своей живости, и мы сразу перестали быть такими одинокими. А теперь вы…

— А теперь я готов просить у вас прощения за всех жителей Бромли, не устоявших перед ухищрениями горстки злорадных… — Крейтон не осмелился произнести вслух эпитеты, которыми готов был наградить миссис Грант, леди Тейлор и их молодых вдохновительниц. — Коротко говоря, я очень хотел бы, чтоб вы поскорее забыли о случившемся и вернули себе хорошее расположение духа.

— Боюсь, это не так просто, мистер Крейтон. Такому баловню судьбы, как вы, вероятно, не приходилось еще сталкиваться с крушением всех надежд, с несправедливыми обвинениями и просто с жестокостью людей, которым вы сами не причинили никакого зла.

— Вы правы, но это не значит, что я не могу почувствовать, как вы расстроены, и не захотеть утешить и ободрить вас!

— Я благодарна вам за эти слова, даже если вам не удастся заставить меня вновь стать беззаботной и веселой.

Крейтону захотелось взять ее за руки, но он побоялся растревожить девушку еще больше.

— Я все же попытаюсь, мисс Эванс, — полушутливо сказал он. — Тем более что я все же немного понимаю вас — в графстве, где живет моя семья, обо мне довольно долго болтали, до тех пор, пока моя матушка не вышла замуж за лорда Тейтли. Признаюсь, я сам отчасти повинен в возникновении слухов, но я был немало удивлен тем, как быстро громкое имя закрывает болтливые рты.

— Возможно, вы правы, сэр, но где же мне взять такого лорда Тейтли? — Джейн отвернулась, словно для того, чтобы солнце не слепило глаза, но на самом деле ей не хотелось показывать гостю навернувшиеся слезы. — Мои родители умерли, брат далеко отсюда… Мне покровительствовала только любящая, добрая Мэй, а я предала ее самым постыдным образом!

— Такой защитник может найтись, когда вы этого совсем не ожидаете, мисс Эванс, — тихо и серьезно ответил Крейтон, радуясь, что леди сама дала повод заговорить на волнующую его тему. — Мое имя не столь знатное, как у лорда Тейтли, но достаточно уважаемое для того, чтобы сплетницы не осмеливались давать волю язычкам в вашем присутствии. К тому же лорд Тейтли все-таки мой отчим!

Последнее предложение он произнес почти весело, скрывая за наигранно шутливым тоном волнение. Признание прозвучало совсем не так, как полагалось, и уж вовсе не так, как он представлял себе в мечтах. Но и этого было довольно, чтобы поразить его собеседницу.

Джейн резко обернулась и тут же прищурилась, приложила ко лбу ладонь, чтобы защитить глаза от яркого солнечного света, и с видом недоверчивым и испуганным посмотрела на джентльмена.

— Объяснитесь, прошу вас, — слабым голосом пробормотала она. — Ваши слова неясны для меня…

«Только бы она не упала в обморок! — в панике подумал Крейтон. — Вся эта история, вероятно, сильно отразилась на ее нервах».

— Мисс Эванс, бога ради, не сердитесь на меня, я не должен был предлагать вам свое имя прежде, чем предложил свое сердце. Вы, вероятно, не ожидали, что я заговорю о своих чувствах, но я, похоже, влюблен в вас.

Его обескураженный вид вызвал у Джейн нервный смешок. Она определенно не знала, как реагировать на столь странное признание. Увидев, что Крейтон, кажется, намеревается встать на колени, она торопливо ухватила его за рукав и опасливо покосилась в сторону садовой стены — соседка вполне могла наблюдать за ними через какую-нибудь щель.

— Позвольте мне… — снова начал бедняга.

Он уже начинал злиться на себя — что с ним на самом деле происходит? До сих пор ему не составляло труда говорить комплименты, признаваться в несуществующей страсти и клясться в преклонении перед неземной красотой. Но все это было прежде, когда предметом его устремлений служили бойкие красавицы вроде Августины Грант. Если они и не верили в его искренность, его это не расстраивало, он и сам не больше их ценил эти впустую рассыпаемые слова.