Дом на краю ночи

Почти разом потеряв и отца и мать, Мария-Грация будто лишилась опоры. С «Дома на краю ночи» словно сорвали крышу, обнажив его нутро. Смерть отца нанесла ей и еще одну рану, но Мария-Грация призналась в этом только Роберту. Столько лет она трудилась в баре, прежде всего ради отца, а он ей его не оставил. Мальчикам бар был не нужен. Завещание отца грозило породить проблемы. Пина никогда бы такого не допустила. И теперь Мария-Грация снова оказалась за штурвалом корабля, потерявшего управление, вынужденная вести его от имени кого-то другого, а впереди собирался грозный шторм.

К ее изумлению, Роберт отчасти был согласен с решением Амедео.

— Он свел их лоб в лоб. Может, это к лучшему. Нам с тобой уже изрядно за сорок. За каждым семейным делом выстраиваются в ожидании молодые наследники. И разве мог твой отец выбрать между Серджо и Джузеппино? Разве мы с тобой смогли бы?

— Но почему, — рыдала Мария-Грация, чувствуя себя обиженной девочкой, — он не оставил бар мне?

Каждый вечер Мария-Грация ощущала незримое присутствие отца в баре — он стоял за ее спиной, когда она подсчитывала выручку, направлял ее руку, когда она опускала рычаг кофемашины, легонько покашливал, когда между картежниками и рыбаками разгорался особенно жаркий спор. В знак уважения перед этим домашним призраком Мария-Грация повесила над стойкой портрет Амедео. Она выбрала одну из ранних фотографий, сделанную его женой Пиной Веллой. Амедео стоял, держа саквояж с медицинскими инструментами в одной руке и красную книгу — в другой. Получалось, что и ее мать тоже здесь присутствует — во взгляде, полном нерешительной любви, что читалась в глазах молодого Амедео, прикрытых очками. Со снимка, на котором время оставило следы, он следил за Марией-Грацией, подобно Cristo Pantocrator[85]. Это был тот же полный любви взгляд, которым он когда-то смотрел на свою молодую жену. И Марии-Грации начало казаться, что она понимает его. Если бы он оставил бар ей, со временем пришлось бы решать, кому из сыновей передать его, а она никогда не смогла бы выбрать между ними. «Папа, — молилась она в раскаянии, — оберегай этот дом».

V

Братья выдержали до похорон деда. После этого они вступили в жестокую схватку — сначала за бар, владеть которым никто из них не хотел, а потом за книгу с историями, которой оба жаждали обладать. И теперь из-за нелепого, но благого дара деда вражда, что годами зрела за стенами «Дома на краю ночи», выплеснулась наружу. Поднимаясь как-то на чердак с ворохом высохшего постельного белья, Мария-Грация остановилась, чтобы утереть слезы краем наволочки (она позволяла себе лишь изредка оплакивать родителей, когда хлопотала по хозяйству и ее никто не видел, но никогда в баре), и услышала, как сыновья ругаются в комнате Серджо. Ее испугала ненависть, звучавшая в их голосах. Шли дни, а братья и не думали угомониться, они преследовали друг друга по дому, из которого еще не выветрился запах погребальных цветов после похорон Амедео. В конце концов красную книгу забрала Кончетта и унесла ее к себе на виа Кавур.

Следующей же ночью кто-то разбил выходившее на улицу окно Кончетты. Пропала только книга, которая лежала в старом кассовом аппарате на нижней полке шкафа. Земельный агент графа Сантино Арканджело, брат Кончетты, посетил место преступления и записал все в блокнот, как настоящий poliziotto. Кем бы ни был преступник (тут Сантино многозначительно поднял вверх осколок стекла, как это делал детектив в телевизоре), он хорошо знал Кончетту и понимал, где надо искать книгу. Это было первое ограбление в современной истории острова. Всем, кроме Марии-Грации и Роберта, было ясно, что это сделал младший сын Эспозито. А когда прибежал Серджо и сообщил, что брата нигде нет, Мария-Грация и Роберт закрыли бар и отправились на поиски.

В «Доме на краю ночи» никто не сомкнул глаз.

Джузеппино позвонил три дня спустя из дома своего дяди Флавио в Суррее. Марии-Грации всегда казалось, что этого места не существует, но когда она услышала металлический, бестелесный голос младшего сына в телефонной трубке, оно внезапной лавиной обрушилось на нее. Из трубки несся тонкий испуганный голос:

— Я у дяди Флавио. Да, да, со мной все в порядке. Мама, тебе не о чем беспокоиться. Но я пока не вернусь домой. (Пауза, треск.) Да, я найду работу в Лондоне. Или буду учиться в университете. Дядя Флавио поможет мне устроиться. Я ведь могу получить английский паспорт, школу я окончил, почему бы и нет? (Опять пауза.) Я приеду домой на Рождество, если смогу.

— А как же дедушкина книга? — спросила Мария-Грация, стараясь по примеру Роберта сохранять спокойствие.

Джузеппино долго не отвечал, а потом окрепшим голосом сказал:

— А, это. Не беспокойтесь, она в целости и сохранности. Я пришлю Серджо копию.

Серджо бросился на кровать и несколько часов рыдал от злости.