Дом на краю ночи

— Если быть честной, я ненавижу это место. И я не могу ухаживать за ребенком. Серджо не понимает, тут везде ящерицы, пыль, солнце и такой холод зимой! Мне никогда не было так холодно, даже в Англии! И все эти старухи вечно глазеют на нас, когда мы идем по улице! И я не люблю ребенка! Я больше не люблю Серджо!

— Прости нас за овощи, cara, — с жалостью сказала Мария-Грация. — Я должна была готовить для тебя что-нибудь английское.

— Не в этом дело, — рыдала Памела. — Не в этом дело.

— Послеродовая депрессия, — авторитетно заключила Кончетта, обваливая шарики в хлебных крошках. — Так было у моей мамы, но никто не поставил ей диагноз в те времена. Тебе нужна помощь правильного доктора, и, может быть, тебе станет лучше, cara. А старухи не желают тебе зла, когда смотрят. И коты тоже, они робкие на самом деле. Ты махни сумочкой один раз, и их как ветром сдует. Они не дураки.

— Я знаю, — плакала Памела. — Я все это знаю. Но я не могу здесь больше оставаться.

— Тогда ты должна поехать в Англию, — решила Кончетта. — Что за игру затеял Серджо, почему он тебя не отпускает?

Этот же самый вопрос Мария-Грация задавала себе снова и снова.

— Вот что, Серджо, — сказала она сыну вскоре после Нового года, — ты должен поговорить со своей женой и определиться, когда вы собираетесь переезжать в Англию.

Серджо попытался все исправить, но было поздно.

— Будь терпеливой, Пам, — шептал он в теплую, но безразличную спину той ночью. — Дай мне еще месяц или два.

Памела раздраженно дернулась на узкой постели, пытаясь отодвинуться. Серджо, чувствуя себя обиженным ребенком, умоляюще спросил:

— Ты меня больше не любишь?

— Я здесь жить не могу. Это все.

— Ну еще несколько месяцев.

— Ты же никогда не поедешь со мной в Англию. В этом вся правда. Ты никогда не уедешь с этого проклятого острова. Хотя бы имей смелость признаться в этом.

— Я не могу, — ответил Серджо, и внутри у него все сжалось. — Я не могу уехать. Прости меня.

На следующее утро Серджо услышал, как Памела поднялась с кровати, как включила, а потом выключила воду в ванной, как при этом трубы отозвались едва уловимым эхом. К тому времени, когда мать пришла его будить, паром Бепе уже отчалил, с Памелой на борту. Она забрала все, за исключением ребенка.

Никому не приходило в голову, что Памела может уехать без ребенка. В тот вечер у Маддалены случились жестокие колики, она плакала не переставая, личико распухло. И Мария-Грация подхватила легкое тельце, заперла бар, опустила жалюзи и носила малышку из комнаты в комнату. У девочки были припухлые английские веки и милые оттопыренные ушки. Но глаза ее были глазами уроженки Кастелламаре, неопределенного опалового цвета с пушистыми ресницами, мягкими, словно ворсинки гусеницы. У Марии-Грации просто голова кружилась от любви к этому ребенку.

— Пам вернется за ней, — сказал Серджо. — Я тогда все и решу.

Но что, если Пам не вернется, спрашивала себя Мария-Грация со страхом и надеждой. Разве ребенку плохо на острове? Пухленькая, с гладкой кожей, она смело боролась с Энцо, хватала ящериц, что сновали по стене над ее кроваткой.

Мария-Грация была уверена, что звуки, которые малышка издавала, были звуками наполовину английскими, наполовину островными; склонив голову, девочка с равным вниманием вслушивалась в оба языка, на которых с ней разговаривали. Вскоре она как завороженная слушала истории острова, если только ей разрешали задержаться в компании взрослых, и если бы могла, то носилась бы с Энцо и другими детьми по козьим тропам, бесстрашно ныряла бы в море и выучила бы все кастелламарские песни-стенания.

Девочке суждено было остаться на острове, потому что Памела так за ней и не вернулась.

Когда малышка успокоилась в ту свою первую ночь, Мария-Грация остановилась перед портретом Амедео и в душе поклялась защищать Маддалену — об этом она рассказала одному лишь Роберту.

Итак, ради всеобщего блага Мария-Грация вновь заняла место за стойкой бара. Серджо носил малышку, страдавшую коликами, по комнатам, а Роберт, откликаясь на просьбу жены, бросил все силы на устранение хаоса в бухгалтерии. Теперь, когда всем им предстояло позаботиться о будущем ребенка, он намеревался навести порядок в финансах. Мария-Грация же приняла на себя руководство «Домом на краю ночи». Первым делом она определила, сколько денег должно по пятницам отправляться в коробку с распятием — так, чтобы выплатить кредит как можно быстрее, затем систематизировала библиотечный фонд. Она проводила на покой старый, брызгавший кипятком кофейный аппарат, купленный Серджо много лет назад, заменив его на новый, умевший готовить и americano, и caffe macchiato, и большие порции cappuccino — на радость туристам.