Дом на Меже

Хоть бы я и простой блок. В своём теперешнем двойственном качестве, я важен для рода. Не надо ориентироваться на дремучие суеверия и кошмарные сны. Чего хотят мёртвые? Что интересует живых? Они могут узнавать это прямо через меня. А если нет разлуки, если ушедший всегда может поговорить с оставшимся, где тогда смерть? Она потеряла свой главный рубеж. И всё-таки от меня ждут чего-то ещё.

---------------------

Мертвецам надо больше. Они хотят, как при жизни, своей рукой брать желаемое. Стопка водки в день поминовения слишком мало, даже если дед прикажет накрыть её поверх чёрного хлеба – имбирным пряником. Он хочет вернуться и взять сам. Выпить и закусить, и чтобы жена поднесла ему.

– Так я думаю, Ярик. А если не оправдаю их надежд… Пусть самый голодный из мертвецов сожрёт упрямого пацана.

– Потому что любой Межич принадлежит роду. Не как человек, значит, как мясо, – шепчет Ярик. – Беги. А кстати, не разумней ли подчиниться?

Да, действительно… Почему это я, неблагодарный, заранее обделяю свой род? Когда я успел его так возненавидеть?

– Не злись, я шучу… У тебя шансов не было, по тебе сразу всё решили, – тихо рассказывает Ярик. – Ты уши-то не развешивай, когда они льстят. Они тебя считают слабым, добрым.

– Ты догадался или подслушал?

– Сами сказали. Думаешь, им стыдно, или как-то так? Близко не лежало! Распорядиться чьей угодно жизнью – только в путь, они в этом греха не видят. А жену и вообще не считают за человека. Она ничего не решает у Межичей, женщина она… – радость для сердца, для ночной темноты, воскресного пирога и будне...

– Я взорвусь если ещё раз услышу эту присказку! Я весь дом к чертям сожгу! Ярик, мне дрянь как тошно, Ярик…

---------------------

Без слова он одел мне большие наушники. Глухая ночь встрепенулась и ухнула в них целиком, в сугроб лёгких, плотных звуков. Как сова за мышью, за дрожащей сердечной жилкой. Чёрно-белый джаз. Глубокое ретро. Весь квартет давно живёт по мёртвой луне, но нет же! И насколько нет…

Мокрые от пота негры, белый смешной контрабасист. Ярик, ты наркодилер, ты сутенёр. Это – лучше, чем порно. Как они угадывают? Как делают это?.. Ок, всё равно. Ядрёное соло на барабанах.

Под саксофон я перестаю думать. Рояль. Чёрная полировка бликует, подпрыгивают молоточки. Это бесстыжее публичное наслаждение. Перекидывают его друг другу, как мышь, а она всё пытается убежать куда-то. Пианист, святая жадность, подхватил и не отдаёт. Быстрые пальцы на клавишах, спина щедрого бога, стаккато... Благослови меня. Благослови, я совсем один.

============================================================

============================================================

============================================================

Часть четвёртая. Солнцеворот

16. Слава Румын

К середине декабря их полон дом: взрослых мужчин, сыновей, дедов. Разные и чертовски похожие. Я своего кровного отца увидел.

Всякий знакомился со мной – по-другому, отдельно. Племянники, сыновья ревниво, с прохладцей. Старшие задерживали рукопожатие, подтверждая кивком. Выдавая кредит под миллион процентов годовых: «Межич, нашего рода». Понятно, что я как бы достопримечательность. Не передать, насколько это согревает и душит. От прибывающей, физически спаянной силы рода я ходил полупьяный и готовый сорваться в бегство.

---------------------

Раньше я в эту арифметику не вникал. Теперь – с удвоенным интересом. И того…

День поминовения Сильвана Межича отмечают по високосным годам на зимнее солнцестояние. Из них через каждые двенадцать – юбилей, про который говорят: день «Заново Распаханной Межи». То есть за двенадцать лет она как бы зарастает, и в праздничный день на ней, за одним столом встречаются мёртвые и живые. Утреннее солнце распахивает новую межу. Дед говорит: река возвращается в сухое русло. Считаем… Восемь лет назад меня забрали в этот дом, потом я умер… С того момента прошло ещё два. Сходится. Наступает круглый юбилей рода.

Календарь говорил, что ночь застолья придётся ровно на момент перехода. За полночь я буду видеть сны по мёртвой луне.

---------------------

Они ели и пили, не напиваясь. Удивительно, я хоть и не ждал бухих драк, но что бы совсем без повышенных тонов, без намёка на быкование...

Еду из ресторана заказывали, без оглядки на цену, ещё больше сами готовили. Стены промариновались, в амбре жареного, копчёного мяса, курева и вина.

Отец, Сева Вячеславович ходил именинником и шеф-поваром. Я с ним и моим кровным отцом на кухне отбивал баранину. Пора в школу на зачёт уходить, когда из-за дверей крикнули, что приехал Слава Румын.

Он зашёл, повеяло дальней дорогой, одеколоном и дождём, поздоровался за руку. Отец кивнул, знакомя нас, и кратко приказал мне быть вечером к пяти. А Слава Румын тут же добавил, исправляя негодный тон:

– Рад знакомству, Межич. Много вопросов, да? Распутаем. Как не то справимся.

Если бы он так не сказал, я не то, что к пяти, за полночь не вернулся!

============================================================

17. Слово правды