Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Майкл в самом деле был весь в делах: эпидемия инфлюэнцы временно лишила его двух старших торговых агентов; тот же недуг поразил Эрнеста Каугилла, и шерстеобрабатывающий завод остался без управляющего. К счастью, спрос на шерсть по-прежнему был низок, и Майклу удалось успокоить клиентов, поговорив с их представителями на Бирже. Труднее всего было справиться с проблемами на шерстеобрабатывающем заводе; когда Эрнест наконец вышел на работу, Майкл вздохнул с облегчением.

Во вторник накануне Рождества старший торговый агент Майкла сообщил, что два крупнейших клиента фирмы разместили большие заказы. За последние шесть месяцев таких крупных заказов им еще не поступало; агенты слегка завысили цену, выставив маржу два пенса на фунт, но клиенты согласились на нее без лишних разговоров. Помня о плане Джеймса, Майкл тем не менее воодушевился поступившими заказами и разослал телеграммы агентам в Новой Зеландии и Австралии с приказом увеличить закупки на двадцать пять процентов.

Поездка в Хэррогейт стала для Конни и Ады самым ярким событием каникул, но и Майкл получил от нее не меньше удовольствия. Когда они покинули школу с ее атмосферой строгости, Майкл повернулся к девочкам и спросил:

— А вы правда хотите в галерею искусств? Может, вместо этого пообедаем в отеле «Старый лебедь», не спеша прогуляемся в саду Вэлли-Гарденз, пройдемся по магазинам и потом уже отправимся на чаепитие?

Уговаривать девочек не пришлось. Они чудесно пообедали; в саду было красиво даже зимой. После прогулки и неспешного похода по магазинам у девочек разыгрался аппетит, и за чаепитием они уничтожили целую батарею вкусных булочек и аппетитных пирожных с кремом. По возвращении в школу Майкл сердечно попрощался с ними, а целуя руку Конни, если и прильнул к ней губами чуть дольше положенного, заметила это только она. И только Майкл заметил, как она слегка прижала руку к его губам, откликнувшись на его поцелуй.

* * *

С возвращением миссис Даллас у Джеймса и Элис почти не осталось возможности побыть наедине. Им удавалось улучить минутку, когда кухарка отлучалась в город, но это было все, на что могли рассчитывать влюбленные. Приходилось довольствоваться этими краткими минутами и несколькими «случайными» встречами на берегу Северного залива, куда Элис ходила прогуляться.

Отчасти чтобы унять свое недовольство невозможностью видеться с любимой, Джеймс находил себе различные занятия. Дважды в неделю наведывался в контору на Мэнор-роу и навещал Майкла, тайком одолжив отцовский проездной, предоставлявший право на проезд в купе первого класса. Он проигнорировал предостережение перевозчика, грозившего отчаянными последствиями тем, кто передаст свой проездной другому лицу. В Брэдфорде он навещал бабушку с дедушкой и часами сидел с тетей Этель, которая еще не совсем поправилась после болезни.

* * *

К середине января у Майкла не осталось никаких сомнений, что план Джеймса начинает приносить огромную прибыль. Невозможно было точно подсчитать доход, но из-за существенного повышения цен на сырую шерсть в Австралии и Новой Зеландии «Хэйг, Акройд и Каугилл», закупившие сырье заранее, оказались в весьма выгодном положении. Однажды в конце января Джеймс зашел в контору как раз в тот момент, когда в гроссбух вносили большой заказ от суконщика из Хаддерсфилда. Тот заказал пятьдесят тюков: не так уж много, но маржа за вычетом расходов на транспортировку и обработку была огромной — десять пенсов на фунт, самый высокий показатель прибыли за последние пять лет.

Увидев Джеймса, Майкл обрадовался, и не в меньшей степени потому, что рассчитывал услышать новости о Конни. Он понимал, как ничтожна вероятность, что их дружба перерастет во что-то большее, но не мог перестать думать о девушке. Если Джеймс и заметил, с каким нетерпением Майкл ждет известий от сестры, то проявил учтивость и не показал вида.

В дни, когда Джеймс оставался в Скарборо, он всегда навещал своих бабушку и дедушку по материнской линии — Филипа и Эллен Акройд. Он был их любимчиком, и они всегда несказанно радовались его приходу: горе от потери Гермионы усугублялось их одиночеством.

* * *

Сколько бы Ханна с Альбертом ни готовились к худшему, вердикт лечащего врача потряс их своей категоричностью. Цисси уже не поправится, сообщил врач, и жить ей осталось совсем недолго. Последнее известие стало для родителей особенно жестоким ударом. Врач старался как можно мягче донести дурные вести безутешным супругам, но разве можно мягко сообщить о смертном приговоре?

По возвращении из клиники Генри повел Сонни на прогулку, чтобы Ханна с Альбертом могли спокойно обсудить происходящее.

— Теперь нам незачем здесь оставаться, — сказал Альберт. — Давай вернемся в Англию. Я отвезу вас в Истборн, помогу устроиться, а потом уеду в Скарборо. Когда случится худшее, мы сможем сесть на поезд и скоро быть у вас. Если же за зиму ей не станет хуже, весной можно привезти ее домой.