Дом на мысе Полумесяц. Книга вторая. Накануне грозы (ЛП)

— Сонни… обаянием он уступает только тебе. Прирожденный продавец, но, в отличие от большинства продавцов, не предается самолюбованию, а искренне расхваливает свой товар. Еще он талантлив, а испытания закалили его характер. О Сонни не переживай.

— И какое слово ты подобрал для него? — не терпелось узнать Джеймсу.

Финнеган улыбнулся.

— Слово Джеймс. Впервые его увидев, я чуть себя не выдал. Вы с ним как близнецы. Я догадывался, что вы будете похожи, но не настолько. Сходство просто поразительное. К счастью, он ни о чем не догадался, но вы похожи не только внешне. У него твои жесты, твой ум и повадки.

Джеймс задумался.

— Видимо, нам все-таки есть за что благодарить отца. А Саймон Джонс?

— О, этот парень — настоящая находка. Все хорошие отзывы о нем не могут передать всех его достоинств. В некотором роде он даже больше похож на тебя, чем Сонни. Превосходный бухгалтер, но этим дело не ограничивается. У Саймона особое чутье. Он умеет предвидеть события, а не просто реагировать на них. Я расспросил его о забастовке, которая только начиналась, когда мы приехали. Он предсказал, что правительство быстро разгонит бастующих и шахтеры останутся ни с чем. Так и случилось. Тогда я спросил, встревожен ли он усилением левых политических сил. — Финнеган сделал паузу и взглянул на Джеймса. — Знаешь, что он сказал?

Фишер отодвинул стул от стола, положил ногу на ногу и подпер подбородок рукой. Финнеган ухмыльнулся.

— Что смешного? — спросил Джеймс.

— Сонни точно так сидит, когда думает.

Джеймс понимающе улыбнулся.

— А ответ на твой вопрос — если Джонс действительно такой, каким я его представляю, он должен был ответить, что реальная угроза исходит от крайне правых, а не от крайне левых.

— Он именно так и ответил. Помню, ты предупреждал нас остерегаться фашистов — Муссолини и герра Гитлера, — и единственный человек, высказавший такие же опасения, — Саймон Джонс. Поэтому я решил охарактеризовать его словом провидец.

Отчет из английского филиала удовлетворил Джеймса и Элис, но еще больше они обрадовались, когда Патрик и Луиза рассказали о том, как идут дела в доме на мысе Полумесяц. Они долго разглядывали фотографии, которые прислала Ханна. Первой в пачке лежал свежий портрет Сонни; тот действительно очень походил на старшего брата, как и говорил Финнеган. Среди снимков была групповая фотография всех обитателей дома, включая слуг. Джеймс и Элис не узнали никого, кроме Ханны и Сонни, хотя некоторые лица казались смутно знакомыми. Патрик Финнеган указал на дворецкого Джорджа и Сару.

— Я их помню, — сказала Элис. — Когда я жила в доме, Джордж был у нас разнорабочим, а не дворецким. А Сара была служанкой, как я; мы с ней дружили.

Финнеган указал на маленькую девочку, стоявшую рядом с Марком, племянником Джеймса.

— А это Дженни, дочь кухарки, — сказал он. — Они с Марком жених и невеста.

— Ты глянь, пацан начал еще раньше, чем я, — воскликнул Джеймс, и Элис запустила в него подушкой.

В начале лета Луиза Финнеган родила мальчика, которого назвали Эллиотом. Гордый отец отправил телеграмму Сонни: «Эллиот здоров и весел. Планирую продолжать в том же духе».

Через несколько дней из Англии пришел ответ: «Если задумал меня переплюнуть, ищи машину побольше».

* * *

Когда Шарлотта и Джессика Танниклифф вернулись в Англию после долгого путешествия, Саутгемптон встретил их совсем другой погодой, чем когда-то Патрика и Луизу Финнеган. На пристани в гавани искрился утренний иней, а в пенном следе, оставленном величественным лайнером, сверкали солнечные блики.

В Лондоне мать с дочерью остановились на три дня, а после сели на поезд и отправились на север, в Йоркшир. Тяжелые чемоданы унесли в багажное отделение сопровождавшие поезд носильщики, но мать и дочь все равно были обвешаны рождественскими покупками: два дня активных походов по магазинам на Оксфорд-стрит не прошли даром.

В поезде свободных мест не оказалось даже в первом классе, и Шарлотте пришлось делить купе с соседом. На вид тому было около сорока, может, чуть меньше, а может, чуть больше. Когда Шарлотта открыла дверь и зашла, мужчина отложил газету и тут же вскочил, взял у дам самые тяжелые свертки и убрал на верхние багажные полки. Когда пассажиры расположились в купе, Шарлотта поблагодарила незнакомца; тот кивнул и вернулся к чтению.

Путешествия на поезде бывают быстрыми и веселыми, а бывают медленными и скучными. Эта поездка относилась к последней категории. Хотя у Шарлотты и Джессики было с собой достаточно книг и журналов, чтобы скоротать время в пути, поезд тащился еле-еле и, казалось, останавливался на каждом светофоре и станции, постоянно отвлекая дам от чтения. А когда кондуктор мрачно и монотонно объявил, что вагон-ресторан и буфет работать не будут, они и вовсе приуныли.