Дом на отшибе

Василий, хитро щурясь, ненавязчиво пытался втолковать чужакам, что затея их бестолковая и ненужная. Дом этот ста­рый, нехороший, стоит на отшибе, кладбище опять же ря­дом. Да и деревенька-то их, Матвейцево, хоть и не шибко да­леко от райцентра находится, но все же край захудалый и вымирающий. Нет тут никакого будущего, еще лет двад­цать — и все избы зарастут крапивой да иван-чаем по самые окна. Зачем же дом покупать в таком бесперспективном мес­те? Почто впустую деньги тратить?

Раскраснелся Василий со спиртного, разошелся, раздуха­рился: историю дома рассказал, про явление черного челове­ка вспомнил, хоть сам в страшилку эту не верил. Почти уже угрожать начал, что, мол, если купите дом этот, то ничего хо­рошего не ждите...

Гости внимательно его слушали. И странный блеск в их глазах появился, когда хозяин фамилию Окаянного Мишки назвал. Переглянулись они, ухмыльнулись, закивали бриты­ми головами понимающе: знаем, мол, почему ты нас гонишь отсюда. И тоже угрожать взялись: если вы нам мешать в чем-то станете, то несдобровать вам. А коли разузнаем, что взяли вы из того дома, что вам не положено было брать... Верните лучше, не доводите до греха. Улыбались, угрожая, но слова какие-то в свою речь вворачивали незнакомые, неуютные, а, как ни странно, понятные: блатные на таком напористом языке говорят, любого говоруна своей феней заткнут.

Ушли гости. На прощание главный их., Михой назвав­шийся, будто бы невзначай продемонстрировал пистолет, спрятанный под навыпуск надетой рубахой.

А Василий еще долго сидел в холодной горнице, катал по столешнице пустую бутылку и, хмурясь, гадал: сами дошли гости до идеи, которую ой давно в голове держал, или надо­умил их кто.

Горько вздыхал Василий, с досады хлопал ладонью по столу. Украли! Пришли непрошеные — и разом все планы поломали! Иначе зачем бы им председателев дом потребо­вался?..

Чувствовал Василий себя так, будто чужаки эти город­ские белым днем при всем народе обворовали его, да так хитро, что ни правды, ни управы на них теперь ни за что не сыскать.

* * *

Василий Дранников был мужиком работящим, хозяйст­венным и очень аккуратным. Во дворе у него всегда все по полочкам разложено было. Стога он ставил по отвесу, ровно, и так их граблями вычесывал, что они вроде бы даже лос­ниться начинали. Да и дом его был — загляденье. Наличники новые, резные, двери всегда свежевыкрашенные, на печной трубе жестяной петух носом показывает, откуда ветер дует.

Односельчане относились к Василию по-всякому, но пло­хого слова никто про него сказать не мог. Ну и что с того, что странный он немного? Мало ли у кого какие странности бы­вают? Вон Измайлова бабка на старости лет фантики из-под конфет стала собирать. Ей бы деньги на похороны копить, а она цветные бумажки утюгом гладит да в сундук складывает.

У Василия странность была другая: он с детства мечтал о разном. Из-за этих своих мечтаний даже в армию не пошел. Врачиха сказала, что у него с головой не все в порядке. Хотя это как посмотреть. Таких ясных голов еще поискать надо.

Лет пятнадцать назад сделал Василий ветряк с электриче­ским генератором, провел свет в курятник — так у него ку­рицы нестись стали в два раза лучше соседских.

А десять лет назад соорудил он позади двора железный ящик, подвел к нему трубы, пустил их в дом. Теперь из наво­за да помоев получает газ, баллоны ему больше не нужны, да и на дровах экономит.

Не все, конечно, удавалось Василию. Как-то задумал он построить летательный аппарат, чтоб по воздуху в любое бездорожье до райцентра летать. Не вышло у него ничего из этой затеи, только денег кучу потратил и сам едва насмерть не разбился. Зато, из больницы выйдя, смастерил он вскоре аэросани с двухметровым березовым пропеллером и трак­торным пускачом вместо двигателя. Ревели эти сани так, что слышно их было за несколько километров, — но ведь ездили, и быстро! И дорога им не требовалась, был бы только снег.

Внедорожную машину Василий потом продал знакомому из райцентра. На новые затеи требовались деньги, а нор­мальной работы в деревне уже не было. Крутился Василий, как мог: скотину выращивал на мясо, металлолом собирал для сдачи, рыбу на продажу самоловными удочками добывал. И все размышлял, как бы в родную деревню новую жизнь вдохнуть — в тетрадки мысли свои записывал, на рыжих листах миллиметровки планы чертил.