Дом на Рождество (ЛП)

Хотела бы я все еще злиться на него, хотела бы быть такой, какой могла быть. Но даже в свете этой ссоры, несмотря на все его и мои недостатки, я все время мысленно возвращаюсь к тому поцелую — нежному, горько-сладкому, полному трепета, но, несомненно, его поцелую. Я вспоминаю ночь похорон бабушки чаще, чем хотела бы признать. Не из сожаления. Какая-то часть меня хочет больше той физической близости, которую мы разделили.

Старые чувства должны исчезнуть, верно?

Мы должны были закрыть эту дверь, но факт остается фактом — я постоянно ловлю себя на том, что избегаю его прикосновений, как будто меня может ударить током, если я подпущу его слишком близко. Это почти болезненно.

Мы расходимся по дому родителей Итана. Он, одетый в зелено-красный свитер с надписью «Непослушный, пока не доказано обратное», и его отец стоят у рождественской елки, обсуждая возможные карьерные шаги за гоголь-моголем, а Грейс и Лея смеются над какой-то историей, которую рассказывает Калеб. В какой-то момент она замечает, что я смотрю и подмигивает, отчего я невольно фыркаю. Некоторые вещи никогда не меняются. А вот другие…

Я немного ерзаю на месте, уставившись в свою кружку с сидром. Мой желудок снова скручивает, и от того, что я знаю причину тошноты, легче не становится. Если уж на то пошло, сейчас я зациклена на этом больше, чем когда-либо.

— Холли, дорогая, ты в порядке? — спрашивает нахмурившаяся Кэрол, устраиваясь рядом со мной на диване. — Ты выглядишь немного не в себе.

— Я просто устала, — отвечаю я, стараясь не смотреть ей в глаза и делая глоток сидра.

— М-м. — Я чувствую, как она изучает меня и немного съеживаюсь под ее взглядом. Но, к ее чести, она не давит на меня. — Мне кажется, все немного устали, — замечает она, рассеяно поправляя край своего свитера с оленем Рудольфом. — Такое уж сейчас время года.

— Да уж, — соглашаюсь я. — Наверное, так и есть.

Как по команде, мой желудок слегка сжимается и на мгновение слезы снова появляются на глазах. Не желая сорваться у всех на виду, я прижимаю руку к животу и крепче сжимаю кружку.

— Просто дай знать, если понадоблюсь.

— Обязательно, Кэрол. Спасибо.

Я искренне улыбаюсь ей, надеясь, что выглядит это именно так, прежде чем она заканчивает разговор и направляется на кухню, чтобы помочь моей маме с закусками. Я остаюсь сидеть на диване, облокотившись на спинку, и в моей голове, обгоняя друг друга, проносятся тысячи мыслей. И тут глаза Итана встречаются с моими через всю комнату, и мое сердце переворачивается в ответ на этот взгляд. Он скользит вниз на губы, плечи, грудь, а затем снова возвращается к моему лицу. Мне всегда нравилось то, как он умеет прикасаться ко мне без помощи рук, вот этими долгими взглядами, без слов говорящими, как он любит меня, как сильно хочет.

Приятное тепло разливается внизу живота. Мы будто находимся с ним в стеклянном снежном шаре. Мир вокруг меня замирает, шум собственных мыслей стихает, словно крупные снежинки, бесшумно падающие на землю, и я не ощущаю ничего, кроме стука собственного сердца, пока мы смотрим друг на друга.

Я нашла того, кого любит мое сердце.

Мое тело жаждет его прикосновений.

Я бы хотела, чтобы он отвернулся.

Как бы хотела я отвести взгляд.

Но вместо этого, мгновение только растягивается. Я даже не замечаю приближения Грейс, пока она не прислоняется к подлокотнику дивана, переводя свой проницательный взгляд с меня на Итана, и мне становится неловко. Этого достаточно, чтобы заставить себя оторвать взгляд от Итана, который, кажется, тоже возвращает себе контроль и продолжает разговор со своим отцом, вызывая у меня чувство облегчения и разочарования одновременно.

— Смотришь на что-то, что тебе нравится? — спрашивает Грейс, кивая головой в сторону двух мужчин.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечаю я слишком быстро.

Грейс какое-то время смотрит, как я неловко ерзаю на месте, а затем, понизив голос, спрашивает.

— Как все прошло с тем, что я дала тебе вчера?

— Давай поговорим об этом в коридоре. — Я поднимаюсь и беру ее за руку. — Кэрол понадобится место, где она сможет разложить закуски. — Знаю, это неубедительное оправдание, но Грейс не нужно повторять дважды. Она выходит вслед за мной из гостиной, и мы останавливаемся возле небольшой площадки у двери в подвал. Я, как параноик, оглядываюсь по сторонам и обхватываю себя руками. Даже под объемным свитером мне вдруг становится холодно.

Грейс улыбается.

— Полагаю, не те новости, на которые ты надеялась.

— Ты была права. — Я делаю долгий, прерывистый вдох и добавляю, — Я беременна.

Ее улыбка исчезает, а лицо выражает удивление.

— И что ты собираешься делать? Расскажешь Итану? Ты сохранишь ребенка?

— Я… не знаю. — Качаю головой в смятении, еще не до конца осознавая все происходящее. Я в полном замешательстве. — То есть, конечно, это не то, что я планировала. Но да, я скажу ему. Мне просто нужно понять, что делать дальше.

Наступает долгая пауза, почти неловкая, и я вижу, как в голове моей подруги крутятся колесики, пока вокруг нас продолжается шум вечеринки.

— Ты все еще любишь его, — говорит она наконец. И это не вопрос.