Дом на Солянке

– Мама мне обещала бросить курить. Прихожу – а она курит. Вы ее расстроили. Я понимаю, у вас работа, но так же нельзя…

– А как можно? – спросил Опалин, в котором взыграл дух противоречия.

Девушка жалобно посмотрела на него, и ему стало стыдно из-за своей вспышки.

– Мне кажется, – несмело проговорила она, – вам бы стоило поверить, что никто из нас не имеет отношения к тому, что папа исчез. Ни домработница, ни мама… никто.

– С чего вы взяли, что я подозреваю вашу мать? – Как хороший сыщик, Опалин сразу же увидел, к чему можно прицепиться, – и не упустил своего.

– Ну, так это же очевидно, – пробормотала Маша, очевидно жалея о том, что проговорилась. – Другая женщина…

– Из Дегтярного переулка?

Маша рассеянно водила пальцем по странице. Опалин, устав стоять, сел. С противоположной стены на него хмуро взирал фотографический портрет гражданина средних лет с залысинами, умными глазами и недобрым тонким ртом. Это был Алексей Константинович Колосков собственной персоной. Иван поймал себя на мысли, что хозяин квартиры выглядит как человек, который вряд ли даст себя провести. И то, что о нем стало известно в последние дни – денежные махинации, тайный роман, умение дружить с нужными людьми, – тоже доказывало, что Колосков был весьма непрост.

– Мне Надя все рассказала, – неожиданно сказала Маша. – Ее Ванда зовут, но на самом деле она никакая не полячка, просто имя сменила. Так-то она обычная Люся.

– Думаете, она как-то связана с исчезновением вашего отца?

– Я не знаю. Не знаю, – повторила Маша, и вид у нее стал совсем потерянный. – Я вижу только, что своим поступком он испортил жизнь маме, всем нам. И, может быть, себе.

– Вы ее видели? – спросил Опалин.

Маша помотала головой, но он почему-то сразу же решил, что она лжет.

– Ваш отец много на нее тратил?

– Почему вы спрашиваете? – насторожилась девушка.

– Хочу понять.

У нее загорелись щеки, а на глазах выступили слезы. Опалин увидел это, и ему захотелось провалиться под землю.

– Мне надо заниматься, – проговорила Маша срывающимся голосом. – Вы… вы мне мешаете.

Она отвернулась и демонстративно уткнулась в книгу. «Вечно я всем мешаю», – подумал Опалин и, встав с места, отправился на поиски домработницы. Она резала мясо на кухне – очень хорошую говядину, вырезку, как сразу же понял гость.

– Садись. – Надя махнула в его сторону рукой с ножом. – Опять будешь спрашивать, как прежний, на какой фильм я ходила, да почему, да как все было? Могу повторить. Мне не сложно…

– Отличное мясо, – пробормотал Опалин словно про себя. – Много он получал?

Домработница фыркнула.

– На жизнь хватало. – Но собеседник молчал, и она пустилась в объяснения: – Конечно, а ты как думаешь? Алексей не из тех, кто станет за копеечку малую трудиться. Он всегда умел в жизни устроиться…

– Вспомни, может быть, он казался в последние дни взволнованным? Жаловался на кого-нибудь?

– Да не было ничего такого, – отозвалась собеседница Опалина. – Жаловался он на эту… как ее… курегию…

– Редколлегию? – догадался Опалин.

– Ну. Понимаешь, он хотел, чтобы каждую неделю выходило два номера по шесть страниц. А в курегии ему говорили, что бумаги и так в обрез и хорошо, если хоть иногда удается шесть страниц выпускать, а не четыре.

– Ясно, а с чем он приходил с работы? В чем бумаги приносил – ему же, наверное, приходилось с ними заниматься дома?

– Портфель у него был. Большой такой, коричневый. Хороший портфель. А зачем тебе? – запоздало спохватилась Надя. – Он 15 августа на работу не ездил, уже несколько дней как в отпуске был.

– Где его портфель сейчас? – спросил Опалин. – Мне надо на него взглянуть.

Домработница поглядела на него, включила воду, вымыла руки, вытерла их о фартук и сказала:

– Портфель в его комнате. Но без разрешения хозяйки я тебе его не дам. Жди здесь, я ей скажу.

Тут Ивану полагалось возмутиться, затопать ногами и напомнить, что он вообще-то должностное лицо, помощник агента МУУРа при исполнении и с ним нельзя так разговаривать. Однако факт остается фактом – Опалин, которому прежде случалось вспыхивать из-за меньшего, не стал протестовать. Домработница удалилась (она немного косолапила и вообще чем-то смахивала на медведицу), а он прошелся по кухне, разглядывая попадавшиеся там и сям ножи. А что, если Надя все же убила хозяина? Расчленила тело, раскидала куски в разных местах. Он только что видел, как она орудовала ножом, разделывая мясо, – любо-дорого поглядеть. И Ксения Александровна стала бы не первой, кто полагал, будто знает свою прислугу как облупленную, и жестоко в этом смысле просчитался.

– Идем. – Домработница уже вернулась и стояла на пороге. – Портфель посмотри, только ничего оттуда не бери. Она за него цепляется, как за память. Он все время с ним ходил.

Удивительно, но вспыльчивый Опалин проглотил и это. Они переместились в спальню хозяина (черт знает сколько комнат было в квартире у Колоскова, который жил как форменный буржуй). Вот, пожалуйста. Хороший кожаный портфель, малоношеный, для бумаг – самое оно.

«А 55 тысяч рублей сюда влезут? Похоже, что нет… Или он частями их переносил и где-то прятал? У любовницы в Дегтярном?»