Дом на Солянке

– Вы хотите взять их с поличным во время ограбления? – спросил Опалин.

– Да. А что, есть возражения?

– Нет, – ответил Опалин.

Филимонов усмехнулся: он отлично знал, что Константинов действует так, как сочтет нужным, и ничье одобрение его не волнует.

– Саккетти вышел на свободу до того, как убили Кирпичникова, или после? – спросил Опалин.

– После. Ты был прав: Кирпичников им понадобился для того, чтобы вскрыть сейф. Щуровская ему задурила голову, он и поддался. А потом они его убили. Дурак он, короче.

Опалин вспомнил несчастное лицо Сони, бабушку, скромный, но уютный дом и не нашелся, что ответить.

– Если они опять вскроют стену и будут вытаскивать сейф, – сказал он вслух, – им нужен водитель. Кто у них водитель? Какая машина? Или у них извозчик?

– Выясняем. Какой он сообразительный, а? – заметил Константинов Терентию Ивановичу. – Прямо в корень смотрит, ух!

– А с репортером что будем делать? – спросил Опалин.

– С каким еще репортером? – насторожился человек в кожаной куртке.

– Ну, который из «Красного рабочего». Он очерки про угрозыск пишет и про Кирпичникова тоже написал. Он хотел знать, чем закончится дознание.

– Ты что, хочешь, чтобы мы взяли его на задержание? Там почти наверняка стрельба будет. Он в обморок свалится, очень нужно с ним возиться!

– Не свалится. Он бывший врач.

– Да? Ну хорошо, возьмем его с собой. Под твою ответственность. Только вот что: если я увижу, что он нам не подходит, он уберется. Ясно?

– Ясно, – буркнул Опалин.

Тут, постучав, в дверь просунулся сконфуженный Логинов и довел до сведения присутствующих, что во Дворце труда обнаружен еще один труп.

Глава 25 Погоня

В тот день Басаргин пришел домой поздно и, не отвечая на расспросы встревоженной Вари, лег на диван и попросил пирамидон[13].

Жена захлопотала с лекарством, принесла воды, чтобы запить его. Пришла кошка, села на стул, обернув хвостом лапки. Басаргин протянул руку, и она даже дала себя погладить – впрочем, только раз.

– Что произошло? – не выдержала Варя. Она инстинктивно чувствовала, что муж может остро отреагировать на расспросы, но мучиться в неведении было тоже несладко.

– Ничего, – вяло ответил писатель. – Ничего, – повторил он. – У нас на работе еще три трупа. И Должанский исчез.

Варя ахнула.

– Как же…

Максим Александрович приподнялся и сел на диване. Он был бледен и растерян.

– Варя, это он их убил… Глебова, Фарбмана и пасынка редактора. Господи! Как же я презирал Глебова, когда он был жив… И Фарбман с его шуточками про безбожников мне тоже действовал на нервы. А сегодня увидел, как их вытаскивали из шкафа…

– Какого шкафа?

– У Должанского был шкаф в кабинете. Он их убил и тела туда засунул… впрочем, не важно.

– За что? – очень тихо спросила Варя.

– Я не знаю. Не знаю. – Басаргин потрогал лоб, под которым пульсировала боль. – Там какая-то мутная история, Варя. Меня допрашивали, что я знаю о Должанском… Варя, если тебя тоже будут спрашивать, говори, что мы с ним были просто коллегами. Черт его знает, как теперь все повернется… Опалин думает, что дело может забрать ГПУ.

– Почему?

– Да потому что… Бывший типографский рабочий, как же! Трех человек убил средь бела дня, и никто ничего не заметил, только когда труп Антона на лестнице нашли, спохватились… И Карпова тоже Должанский, судя по всему… Опалин сказал, что и Карпова, и Антона убили одинаково, это сделал один и тот же человек… – Писатель лег, и жена машинально поправила подушку под его головой. – Варя, я тебя умоляю, если Петр Яковлевич вдруг объявится, беги звони в милицию, в угрозыск… Ни в коем случае не оставайся с ним одна. Слышишь?

– Ты знаешь, он мне не нравился, – негромко начала Варя. – Но думать, что Должанский мог убить четырех человек…

Басаргин скрипнул зубами:

– Варя, похоже на то, что он не Должанский.

– А кто?

– Не знаю. – Писатель заворочался на диване. – Может быть, он и Колоскова убил? Я уже не знаю, что думать. Ясно одно: он опасен! А я Бунина с ним обсуждал… – Он вздохнул. – У Оксюковича приступ случился, кровь горлом пошла… Его в больницу отвезли, Поликарп туда же помчался. Выпуск газеты отменить хотели, но Поликарп вернулся, всех призвал к порядку… Кое-как сверстали номер…

Тем временем в Большом Гнездниковском переулке, в кабинете, который некогда был будуаром и где под потолком до сих пор сидели лепные амуры, горела лампа и тек нелегкий, вязкий, как деготь, разговор.

– Терентий Иванович, – говорил большой, важный человек, который очень многое значил в угрозыске, – у нас большое число текущих дел в разработке, плюс банда, которая собирается ограбить Мосгорбанк. То, что произошло в «Красном рабочем» – это явная диверсия…

– Не уверен, – довольно сухо промолвил Филимонов.

– Послушайте, Терентий Иванович, у нас просто не хватает людей. Я предлагаю отдать это дело ГПУ. Пусть оно ищет, кто убил Колоскова и всех остальных. Признаки диверсии есть? Есть. Убиты замредактора, сотрудники газеты, посетитель. Все это указывает на определенный умысел, выходящий за пределы нашей компетенции…

Филимонов вздохнул, достал из стопки несколько листков и протянул их собеседнику.