Дом на солнечной улице

На мгновение все замолкли. Баба отложил ложку и глубоко вздохнул. Он всегда ел терпеливо, и на тарелке у него оставалось много риса. Маман наклонилась за графином с айраном. Тишину нарушил стук ложки в графине, а затем бульканье, когда она налила стакан айрана баба, а затем передала тот ему. Баба проигнорировал слова Резы и повернулся к ака-джуну.

– Надеюсь только, что с девочками все будет в порядке.

Ака-джун поднял несколько рисинок, что рассыпались по скатерти, и бросил их на свою пустую тарелку.

– Иншалла, не переживай за них.

– Но мы будем скучать по совместным ужинам, – сказала Азра. Она покачала головой и прикусила тонкую губу, напоминая нам всем, что это последний.

– И по другим вещам тоже, – сказал Реза и повернулся к баба, – ты ведь не увидишь рассвет свободы в Иране!

– Иран всегда был свободен, – терпеливо сказал баба.

– Салават беферестин[12], – сказал ака-джун. Он отодвинулся от стола и снова оперся о валики. – Реза-джан, он уезжает сегодня ночью. Дорога дальняя. Не лучшее время для разговоров о политике.

Маман наклонилась над скатертью и собрала пустые тарелки. Звон посуды оборвал споры Резы. Она поднялась с пола с тарелками в руках и направилась к двери гостиной. Открыв дверь ногой, она оглянулась на ака-джуна и баба.

– С нами все будет хорошо, – сказала она. – Не переживай за нас.

Ака-джун засмеялся.

– Пир ши дохтар[13]. Уверен, все будет в порядке.

Баба и Реза больше не спорили. Лейла и Саба собрали приборы, сложили углы скатерти и унесли ее в задний садик у кухни. Голуби в это время года любили склевывать оставшийся рис.

После ужина мы сели в гостиной рядом с ака-джуном, чтобы послушать сказку о Камар аз-Замане. Но я не могла сосредоточиться на его рассказе. Я слышала, как баба в холле говорит «нет» на то и это, уговаривая маман не перебарщивать с вещами в и так трещащих по швам чемоданах. Азра принесла в качестве прощального подарка несколько пакетов с домашними сушеными финиками и курагой. Она спрашивала маман, нельзя ли впихнуть их между одеждой.

Я представила, что баба потеряется точно так, как принц Камар аз-Заман, который последовал за птицей, что унесла его рубин в кусты, и был разделен со своей возлюбленной невестой. Мне до боли хотелось пойти к баба, обвить его шею руками и в последний раз перед его отъездом нащупать шрам. Прежде мы никогда не разлучались дольше, чем на неделю-другую.

– Ака-джун, – сказала я. – Можно мне пойти в холл?

Он прервал чтение и с удивлением взглянул на меня.

– Ты разве не хочешь узнать, что случится с Камар аз-Заманом?

– Баба потеряется?

Он засмеялся, когда понял, чего я боюсь.

– У нас есть телефоны, у нас есть карты, мы не теряемся, как в старину. – Он погладил меня по волосам и убрал пряди, которые свисали на глаза. – Но, если хочешь идти к отцу, иди. Сказку дочитаем потом.

По ковру в холле была разбросана одежда, разноцветные упаковки еды и книги, которые баба планировал взять с собой. Маман пересобирала чемоданы, пытаясь найти в них свободное место. Я перепрыгнула через беспорядок и пересекла комнату, чтобы подойти к баба. Он сидел на первой ступеньке лестницы.

– Оберни книги в повседневную одежду. Так они не погнутся и не будут болтаться в чемодане.

– Терпение, азизам. Ты хоть раз находил порванную книгу или разбитое стекло в упакованных мной чемоданах? – спросила мама.

– Никогда, – сказал он. Он заметил, что я иду к нему. – Сказка закончилась?

Я покачала головой.

– Баба, ты вернешься?

Он распахнул объятья, и я устроилась у него на коленях.

– Ты закончишь учить алфавит фарси и прилетишь ко мне.

Он был одет в шерстяной свитер, который осенью связала ему Азра. Я помню, как она вязала двумя нитями, смешивая слоновую кость и морскую волну. Цвет был такой привлекательный, что я не могла его забыть. Я спрашивала Азру, для кого этот свитер. Никогда бы не могла представить, что баба наденет его накануне отъезда.

– Баба, но я только выучила букву «шин». Столько букв еще осталось, а школа закрыта.

– Но ты же быстро учишься, так? – сказал папа. – Почему бы тебе не читать самой, с маминой помощью? – Он подмигнул мне.

Маман бросила на меня взгляд, услышав, что мы говорим о ней. Она положила коричневое вельветовое пальто поверх обернутых книг и сложила его рукава. Мар-Мар выскочила из гостиной и споткнулась о пакет с сушеными финиками.

– Осторожней, Мар-Мар. Смотри под ноги, – сказала маман.

Она тут же поднялась и бросилась к нам. Баба прижал нас обеих к груди и по очереди поцеловал в лоб. Слабый запах его одеколона вызывал воспоминания о радостных моментах, когда мы забирались на его широкую грудь. Как мы хихикали, борясь и заваливая его на пол.

– Будьте хорошими девочками и слушайте маман, – прошептал он нам на уши. – Мы снова будем вместе до того еще, как созреют смоквы ака-джуна.