Дом на Старой площади

Но это было исключение из правил, стиль работы определяли «керивники» с Украины и из областных центров, насаждавшие маленькие «культики», самомнение, подхалимство, личную преданность и прочие прелести аппаратного мира.

Не был исключением и знаменитый вождь комсомола А.Н. Шелепин — самонадеянный, грубый, властный руководитель, с которым судьба меня сводила не раз и всегда оставляла горький осадок от общения, особенно в дни Фестиваля молодежи и студентов в Москве, когда я работал в составе оргкомитета, а Шелепин бесцеремонно вмешивался в наши дела.

Власть в Москве, безусловно, была… региональной. И потому — глубоко провинциальной. То, что считалось вроде бы очевидным преимуществом: происхождение из самых низов, «школа» работы в регионах, райкомах, обкомах и т. п. — не добавляло качества управлению, а убавляло. Самонадеянные и безграмотные люди, готовые управлять хоть спортом, хоть сельским хозяйством, — результат кадровой политики Советской власти, которая в результате своей эволюции уперлась в потолок недееспособного брежневского Политбюро, клуба пикейных жилетов и игроков в бисер, считавших, что они управляют страной. И развал этой страны был предопределен не только и не столько военными расходами убийственного масштаба, и падением цен на нефть, и даже клинической смертью идеологии, которая состоялась гораздо раньше, чем была официально констатирована, но и фантастически низким уровнем управленческих кадров. Собственно, именно качество менеджмента и понимание проблем предопределили и застой, и изоляцию, и чрезмерные оборонные расходы, и оправдание этого всего марксизмом-ленинизмом, и всепроникающий цинизм. И тут я бы поспорил с теми, кто говорит, что, например, в аппарат ЦК попадали в основном высококлассные профессионалы. Да, селекция в этом случае работала, но лояльность и приспособленчество, правильная биография и индоктринированность официальным мумифицированным марксизмом-ленинизмом были важнее квалификации.

За успешное проведение Фестиваля молодежи и студентов первый секретарь ЦК ВЛКСМ Шелепин А.Н. получил почетную грамоту ЦК ВЛКСМ…

Судьба свела меня с ним снова через несколько лет. Решено было восстановить ленинскую систему контроля, воссоздать ЦКК-Рабкрин. Андрей Иванович Денисов пригласил меня и без обычной улыбки объявил, что я вызван в ЦК КПСС. С холодком в душе я в назначенное время появился в кабинете секретаря ЦК партии А.Н. Шелепина. Высокомерно поздоровавшись, он сразу огорошил: «Ты секретарь парторганизации Юркомиссии?» — «Да». — «Что же ты распустил там всех?» — «Как это?» — «Да вот история с Денисовым. Да что вы вообще там делаете?»

«Как что? — уже более уверенно начал я, поняв, что здесь какой-то навет. — Недавно нами подготовлен и утвержден правительством проект Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик и ряд других правительственных актов». — «Ну, ладно, ладно, — перебил он меня. — Есть такое мнение, что тебе надо поработать в новом контрольном органе — Комитете партийно-государственного контроля при ЦК КПСС и Совмине СССР. Как ты?» — «Александр Николаевич, — взмолился я, — благодарю за честь, но я не могу». — «Как это?» — его мрачный взгляд не предвещал ничего хорошего. На своей ноге я почувствовал тяжесть ботинка своего визави — зава общим отделом Комитета партгосконтроля Серова, который меня представлял Шелепину. Глаза Серова выражали ужас: как это можно — дерзить секретарю ЦК! «Да, — продолжал я, — только что я защитил диссертацию и хотел бы продолжить работу по специальности».

Тут я совсем успокоился, вспомнив предыдущие встречи с этим весьма ничтожным человеком в бытность его первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Надо же — мне опять придется с ним работать! Настроение испортилось. «Ну всё, идите! — резко отрубил бывший комсомольский вождь. — Цените доверие партии!»

Я с облегчением вышел, абсолютно уверенный, что он меня отвергнет. Но, увы, на следующий день милый Андрей Иванович зачитал мне выписку из постановления Секретариата ЦК КПСС об утверждении меня с 1 марта 1963 года инструктором КПГК.

Этот холодный прищур, сжатые губы, поднятая левая бровь… Шелепин уже тогда со всей свойственной ему жесткостью, побывав в роли председателя КГБ, как танк шел к вершинам власти. В 1958-м, когда Александр Николаевич был назначен в Комитет госбезопасности, он поразил до глубины души даже много чего повидавшего Ивана Серова, которого Хрущев сдвинул с поста руководителя КГБ на позицию главы ГРУ, оставив при этом прежние привилегии. Серов записал в дневнике: «…комсомолец Шелепин мне позвонил и потребовал освободить занимаемую казенную дачу. Я ему спокойно разъяснил, что за мной ЦК и Совет министров всё сохранил, что ему об этом следовало бы знать. Я был удивлен, что молодой деятель начинает свою службу с дачи. Силен».