Дом на улице Гоголя (СИ)

Герман с Юлей тогда жили по фальшивым документам. «Откровенная липа, — сказал Горшков. — Если будет проверять специалист, быстренько раскусит. Хорошие документы будут готовы к выезду, а пока постарайтесь не попадать в ситуации, при которых ваши личности могут вызвать интерес». Гера, уже отрастивший бородку, и перекрашенная в блондинку Юля уехали на Алтай, а Сергей с пустым сердцем подался на Украину. Готов был завербоваться на северные прииски, как в молодости собирался, а поехал к своим. Жил с одним: Герка с женой выезжать из страны будут, тогда ещё повидаются. В последний раз.

Спустя два месяца Сергей приехал в Москву провожать друга. Целый день вместе. Сергей горевал так, что зубы болели, всё тело болело. Друг успокаивал: «Завязывай хоронить меня, Серёга. Через четыре года мы вернёмся. Это не срок». Только не верил Сергей, что они расстаются на четыре года, думал — навсегда, или так надолго, что почти навсегда. А Герман, хоть и грустил о предстоящей разлуке, не мог спрятать весёлой силы. Сергей и раньше догадывался об этой силе друга, но не подозревал, что её так много.

— Послушай лучше, что со мной на Алтае произошло. Знаешь, говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло"? Так это про меня, — радостно округляясь лицом, говорил друг. — У меня никогда не было счастья, а я об этом и не догадывался. На Алтае только прочувствовал, что это за диковина такая — счастье. Ты когда-нибудь видел звёздный купол, Серёга? Нет, не в планетарии, в реальной жизни? Так вот, мы под ним жили — под огромным звёздным куполом. Ты не подумай, это не сентиментальность. Мы соприкоснулись с чем-то грандиозным. Юля стала совсем другой — замечаешь? Нет, меняться она начала сразу, как побывала у Пастухова в Митяеве. Но Алтай совершил с ней настоящее чудо! Знаю, между нами не принято говорить про это, да и вообще как-то о своей жене рассказывать... Но, если я сейчас тебе не скажу, потом уже некому будет. А сказать ну очень хочется. Сказать? Такой кайф, когда твоя любимая женщина с тобой вся, целиком, когда ты достаёшь её... Нет, не умею про это. Это кайф, чувак!».

Счастливый Герман уехал. Теперь Сергей остался один, и Оксана почувствовала, что наступило её время. Командовать принялась. Когда друг сообщил из Парижа, что ничего не мешает Серёгиной семье вернуться в Загряжск, сказала, как отрезала: «Останемся здесь, Тимохин. Не хватало ещё своими телами Геру с Юлечкой прикрывать». Сказала.

Потом опять Герман из Парижа: «Вышли мне банковские реквизиты, Серёга. Должок верну». Оксана тут же смоталась в Киев, открыла счёт, на который из-за границы можно перевести деньги — сметливая. На своё имя, разумеется. Герман выслал вдвое больше того, что взял: «Возвращайся в Загряжск, начинай всё заново».

Это Наташа. Она заложила колье, подаренное графом — Гера не произнёс «муж». Что уж теперь? У неё муж. История этого колье почти детективная, сказал Гера. «Изумрудные слёзы»? Да, речь именно о них. Колье было куплено на аукционе через посредника, приобретатель остался анонимным. Граф долго выслеживал — не сам, конечно, он же граф всё-таки, с помощью частных детективов. В конце концов, оно проявилось. Батурлин выкупил семейную реликвию жены за сумму, в несколько раз превышающую ту, что была уплачена на аукционе. А Наташа тут же заложила, и — Герману: «Отдашь, когда сможешь. И у вас будут подъёмные, и с Серёжей рассчитаетесь. Ему нужно, он скиснет без своего дела». Колье, выслеженное, выкупленное, не пожалела — Серёжа без дела скиснет. У мужа не стала помощи просить, а колье — её собственность. И какая собственность! — появляющаяся во второй раз, как раз тогда, когда нужно спасать. «Изумрудные слёзы» спасли Наташу. Лицо.

И Сергея спасли бы, да только Оксана не отдала денег. Всё взяла в свои руки. Никаких Загряжсков! Дачи и на Украине строят. Дачи — они везде дачи, но не здесь же, в глуши — под Киевом строить будем. Смоталась в Загряжск — «Я оперативнее справлюсь», пустила в квартиру жильцов, отправила контейнер с вещами, а ещё рулоны проектов, коробки с документацией, расчётами. Стала директором предприятия, муж у неё в архитекторах числился, только не нужен был архитектор — работали на старых заготовках. Как раньше, в Загряжске, вроде бы, — дачи, бани, коттеджи. Но без мечты о настоящей работе, без полёта. Дачи, они везде дачи. И всё.

Скучно. Но, права Оксана, детей нужно кормить. Работал, считай, прорабом, жил на стройке. В вагончике, но один, не в общем с рабочими — супруга-деректорша проявила заботу.

Оксана перевезла семью в Киев, сначала на окраину, потом в престижный район, аппетиты росли, появилась огромная квартира — холодные серые стены, отовсюду мёртвый свет, много стали, камня, неуютно — сама себе дизайнер. Мужу: «Не понимаешь, это европейский класс». А Сергею какая разница? — он в вагончике.