Дом на улице Мечты

– Лет пятнадцать назад, – подсчитал Тоби.

– Нет! О мой бог, я даже чуть-чуть протрезвела! – хихикнула она.

– Почему? А у вас когда был… последний раз? – спросил Тоби.

– Прошлым летом. В Турции. Как раз перед тем, как я приехала сюда, – рассказала Мелинда.

– Понятно. Это, я полагаю, было с тем мужчиной, с которым вы вместе жили? – деликатно поинтересовался Тоби.

– Жили? Мы были помолвлены, – улыбнулась Мелинда.

– Даже так? – сказал Тоби.

– Да. Я сейчас могла бы уже быть его женой. Миссис Ахун Эрбакан. А потом ублюдок ударил меня, – поделилась Мелинда.

– Да что вы! – ужаснулся Тоби.

– Да. До сорока четырех лет я и представить себе не могла, что мужчина может поднять на меня руку, и тут – бац! И на тебе! – сказала она.

– Вам было больно? – участливо спросил Тоби.

– Нет, не очень. Собственно, он меня не избивал. Но я тут же оказалась в аэропорту с обратным билетом в Лутон. Ни один мужик не смеет ударить Мелинду Макналти. Ни один, – сказала Мелинда. Она вызывающе покачала головой и налила еще две порции текилы. – Меня никогда еще так не радовала родная земля. Когда самолет приземлился, я была готова поцеловать асфальт… А потом, когда узнала, что мой потрясающий мальчик живет в этом великолепном доме в таком хорошем районе Лондона, мне навсегда захотелось запереться в четырех стенах, – добавила она.

– Мелинда, вы знаете, я всегда удивлялся, но никогда не осмеливался спросить. Почему… почему вы уехали от Кона? Почему вы его не воспитывали сами? – робко спросил Тоби.

– Ах да, – сказала Мелинда и отпила текилы. – Плохая мать. Плохая девчонка. А-та-та! – Она хлопнула себя по рукам. И продолжила: – Не знаю. Я много раз задавала себе этот вопрос и думаю, что все это из-за неуверенности, знаешь ли. Мне было двадцать шесть, но я чувствовала себя куда моложе. Отцу Кона было все по барабану. А я старалась, я очень старалась. Я бросила работу и полгода просидела с ребенком, строя из себя образцовую мамашу, но прекрасно понимала – у меня это совершенно не выходит. Все валилось из рук. Кон вечно болел, плохо ел, а в клинике все вели себя так, словно в этом виновата одна я. А когда входила моя мама, личико Кона прямо светилось – он тут же переставал плакать и становился настоящим ангелочком, и я задавалась вопросом: что я вообще делаю в этой чертовой стране, с ребенком, который меня терпеть не может? Я его раздражаю и сама вся на нервах. Я знала, что моя мама вырастит его куда лучше, чем я. Так что я устроилась на работу и улетела в Испанию. Сначала каждые две недели приезжала посмотреть на Кона, но в конце концов просто больше не смогла – слишком тяжело мне было. К тому же маме с Коном никто не был нужен. Превосходная команда. Я каждый раз чувствовала себя третьей лишней. Так что в конце концов я просто не вернулась. Просто постаралась забыть о нем…

Мелинда замолчала, всхлипнула и вытерла глаза. А потом продолжила:

– Не то чтобы у меня это получилось. Родного ребенка ведь невозможно забыть, правда? Уж точно не матери.

– И когда вы увиделись в следующий раз? – спросил Тоби.

– На маминых похоронах. О боже, это был ужасный день. Правда. Можешь представить? Шлюха-мать, гревшая свои бока на пляжах Испании, вдруг объявилась через двенадцать лет и приперлась в крематорий на «Seven Sisters». Увидеть Кона, впервые, такого взрослого и красивого… Я была так счастлива. Но все пялились на меня и показывали пальцем: гляди, это дочка бедной Эди, мама Кона, которая сбежала в Испанию и которой на все плевать, – выпалила Мелинда. Она вздрогнула. – Худший день в моей жизни. Но потом, – сказала Мелинда, и ее лицо осветила улыбка, – после того как все разошлись и перестали все это обсуждать, пялиться и критиковать, когда мы с Коном одни сидели в пабе, знаешь, что произошло? Он не стал меня судить. Он меня ни в чем не обвинял. Он просто утешал меня, потому что умерла моя мама. И это меня поразило до глубины души.

– А почему вы опять уехали? Почему сбежали в Турцию? – спросил Тоби. Мелинда пожала плечами и вздохнула.