Дом на Уотч-Хилл

Я не сказала ему, что там есть ещё два слога. Имя из пяти слогов неизбежно коверкали, так что я укоротила себя в начальной школе, настояв, чтобы меня звали просто Зо. Учителя переспрашивали: «З-о-и?». Я бесстрастно отвечала: «Нет. Просто как слово "но". Буква З и буква О». Зо — это сильное имя, могущественное. Как Оз задом наперёд, великий волшебник. Стоило добавить «и» (по моему мнению), и имя становилось мягче, приветливее. Нет смысла приближаться. Я сразу давала это понять. Зо — в точности как слово «нет» в английском языке. Нет, не узнавайте меня. Нет, не просите меня быть вашим другом. Мы не задержимся надолго.

Когда я спросила маму, откуда взялось моё имя, она пожала плечами и сказала, что ей понравилась последовательность слогов, и это отличный способ сплести воедино имя.

— Нет, насколько мне известно, — ответила я Девлину. — Куда мы отправляемся?

— В «Тени». Живая музыка, славный алкоголь, напоминает мне о пабе в Эдинбурге, в котором я часто бывал. Тебе нравится танцевать?

Мне нравилось, и поскольку я совершенно точно не буду заниматься сексом с Девлином Блэкстоуном в безумно дорогом мерседесе Джунипер Кэмерон, на самых мягких кожаных сиденьях из всех, что я когда-либо трогала, которые изумительно ощущались бы под моей голой задницей, когда он будет глубоко вбиваться в меня, я надеялась, что танцы очистят часть моих нестабильных эмоций. Мама привила мне свою обширную и разнообразную любовь к музыке. До того, как она так сильно заболела, было много раз, когда мы устраивали глупые танцы под её любимые группы в жанре глэм-рок.

— Я люблю танцевать.

— Супер, — сказал он с улыбкой, которая заставила меня несколько секунд тупо смотреть на него. — Готова познакомиться с некоторыми более интересными горожанами? — спросил он, паркуя машину на забитой парковке.

— Почему бы и нет? — я не могла представить, чтобы закостенелая, колючая мисс Бин и её овощной ковен проводили время здесь, с их идеальными костюмами и идеально уложенными волосами, и я определённо не могла стать ещё более раздражённой, эмоциональной и возбуждённой, чем уже есть.

Мне предстояло убедиться в собственной неправоте по всем этим пунктам.

«Тени» оказались совсем не такими, как я ожидала, и я удивилась, что подобное место существовало в городке таких размеров, как Дивинити. Клуб стоял обособленно, в нескольких милях от крайних домов и заведений, дальше по длинной аллее из соперничающих меж собой дубов, которые образовывали лиственный, завешенный мхом туннель вокруг дороги. Прямоугольное здание имело три этажа, а также небольшой четвёртый, который казался по большей части декоративным, хвастался классическими карнизами и слуховыми окнами, и я могла понять, почему это место напоминало Девлину о Шотландии. Оно наводило на мысли об отеле Монтелеон, с его замысловатой архитектурой и изысканным освещением, но здесь прожекторы светили вверх по белокаменному фасаду, чтобы залить окна кроваво-алым, подсветить карнизы тем же огненным свечением, непринуждённо сочетая элегантность с атмосферой «здесь происходит нечто коварное». Окна были высокими, арочными, обрамлялись зубцами из кованого железа. Такое заведение я бы ожидала увидеть в европейском городе, построенном давным-давно, когда ремесло было формой искусства, когда соблюдались языческие праздники, а женщин всё ещё сжигали на колах как ведьм.

Когда мы шагнули внутрь, я ахнула, вызвав ещё одну ошеломительную улыбку Девлина.

— Джунипер приложила руку к дизайну этого места. Предыдущее его воплощение было далеко не таким впечатляющим.

Кессонный потолок был примерно полметра глубиной, с богато украшенным резным обрамлением, древесина окрашена в цвет золотой металлик, а углублённые панели между — в угольный цвет. Перед огромными сдвоенными арочными окнами свисали сверкающие люстры. Барная стойка состояла из тёмной кожи и дерева, помещение обрамлялось обитыми кожей сиденьями и столами на полу цвета медового дуба.

— Когда оно было построено? — спросила я.

— Строительство началось в 1938 и закончилось двумя годами позже. Где-то в поместье есть альбом с газетными вырезками, чертежами и старыми фото.

— Но Джунипер в то время было… сколько? Всего двадцать или около того?

— Девятнадцать. Старожилы любят говорить, что она вышла из утробы уже с кожаным портфелем и чертежами. Когда ей было двадцать два, через пять лет после рузвельтовского закона об электрификации сельских районов 1936 года, она выступала за то, чтобы в город провели электричество, и в конечном итоге профинансировала первый в Дивинити электрический кооператив.

Создавала архитектурные проекты зданий, основывала электростанции, имела детей, никогда не была замужем. Высокая планка.

— Есть что-то, за что Джунипер Кэмэрон не отвечала в этом городе? — сухо спросила я.

— Насколько я знаю, вопреки общественному мнению, солнце не вставало и не садилось по её команде, — так же сухо ответил он, и мы оба рассмеялись.

— Рада это слышать. Я уже начинала волноваться.