Дом на Уотч-Хилл

Теперь я встретила женщину, которая почувствовала, что я делаю это, каким-то образом узнала, что я заглядываю в её голову, и сказала: «Мы в Дивинити не поступаем так друг с другом, Зо Грей», намекая, что другие в городе тоже обладали этой способностью. Какого чёрта? Как это вообще возможно?

Внезапно мне расхотелось встречаться с кем-либо взглядом, чтобы они не начали шарить в моей голове. Я обнаружила себя перед лицом дискомфортной моральной дилеммы, которая выставляла меня в нелицеприятном свете. Мама приучила меня поступать с другими так же, как я хотела, чтобы другие поступали со мной.

— Группа вот-вот начнёт выступление, — сказал Девлин, кладя ладонь на мою поясницу и направляя меня к лестницам. Жар его большой ладони сквозь тонкий шёлк моей кофточки послал дрожь сексуального осознания в места, о которых мне не нужно было думать. Пока мы шли по людному бару, я наблюдала, что одна женщина за другой, а также немало мужчин, провожали моего компаньона голодными взглядами. Дело не только во мне. Девлин Блэкстоун был мужчиной, которого сложно игнорировать. Стоило взглянуть на него, и ты хотел продолжать смотреть, хотя бы чтобы найти несовершенство, благодаря которому легче будет отвернуться.

Лестница со стенами, отделанными каретной стяжкой по коже и потолком столь сажистой черноты, что он казался матовым, позволила мне представить, что ожидать от второго этажа. И всё же, когда мы добрались до последней ступени, я остановилась и уставилась. Считайте меня провинциалкой, но мне никогда не доводилось ходить по модным клубам с друзьями, и даже если такое случалось, маленький городок в Индиане едва ли можно было назвать центром ночной жизни. Я слышала, что если ты хочешь, чтобы комната выглядела более маленькой, надо покрасить её в тёмный цвет, но на втором этаже «Теней» действовал обратный принцип. Зона, отведённая под музыку и танцы, была просторной, абсолютно чёрной, изысканно украшенной золотыми и хрустальными акцентами. Обычно комната беспрерывной черноты показалась бы мне угнетающей, но разнообразие текстур и эклектичный блеск кристаллов и освещения делали её утончённой, завораживающей.

Пол был матово-чёрным; нижняя половина стен сверкала — обсидиановая кожа с каретной стяжкой; верхняя половина состояла из складок мерцающего ониксового бархата. Потолок, также чернильный, воспарял замысловато кессонным сводом, арочные углубленные панели контрастировали матовой чернотой на фоне глянцевой обсидиановой кромки. Ряд средневековых с виду канделябров с ярко пылающими факелами тянулся в центре, от задней части помещения до сцены, которая была приподнятой и выглядела так, будто её перенесли сюда из театра многовековой давности. Периметр обрамлялся круглыми зонами под старомодными люстрами, имевшими большие ослепительные шары и выглядевшими достаточно причудливыми, чтобы ассоциироваться со стимпанком, а также сиденья вокруг столиков с такими сильно глянцевыми чёрными поверхностями, что они переливались рябью как тёмные зеркала, создавая любопытно жидкие отражения людей и напитков в сверкающем резном хрустале. Бар был предметом из эбонита и стекла, полки состояли из гранёного хрусталя, преломляя блеск освещения в неожиданной и головокружительной манере. Всё здесь было атмосферным, элегантным и чертовски смелым, оправдывая обещание коварства, создаваемое кровавым фасадом. Я невольно гадала, может, хэллоуинский пир проводился здесь. Если нет, возможно, новая владелица это предложит.

Когда включилось LED-освещение, я ахнула.

Кессонный сводчатый потолок источал лёгкие лучи света, рассыпая бледно-золотые точки по интерьеру чёрного бархата, в десятки раз умножая мириады отражений в хрустале и столешницах. Когда танцпол начал источать глубокое чернильно-синее свечение, по нему заклубился туман. Я чувствовала себя так, будто нахожусь в старом замке и вместе с тем стою на зеленеющем поле под звёздным небом в безоблачную соболино-чёрную ночь. Кобальт разливался по помещению, поднимаясь вверх по стенам и на потолок, а затем, когда музыканты заняли свои места и настроились, цветовая схема медленно сменилась на лесисто-зелёные оттенки, затем на фиолетовые, каждый раз плавно трансформируя окружение.

— Джунипер питала слабость к артистичному освещению и вложила в это немало денег, и здесь, и в особняке, — сказал Девлин, наблюдая за мной.

— Преклонный возраст определённо не мешал ей принимать новые технологии, — многие пожилые люди, которых я знала дома, считали их сбивающими с толку и раздражающими. Чёрт, да и я тоже. Я даже не сумела разобраться с осветительной системой в особняке.