Дом на волне…

Люба. За что ты меня не любишь? Я мужика у тебя не отбивала. Прячешь — спасибо. Кормишь — спасибо. Что я еще должна? Я же не напрашивалась на эту контрабанду: старпом предложил — я согласилась. А что? А какие у меня были варианты попасть на родину?

Кокша. А ты хочешь на родину? Тебя там ждут?

Люба. Теперь и не знаю. Ждут, конечно. Только я же на заработки уезжала. Меня с деньгами ждут. Паспорт новый куплю и снова уеду — у нас в городе работать негде.

Кокша. А Степа тебе зачем?

Люба. Разве? Разве — зачем? Он — спасение мое. Душа у него — близкая мне, родная. Я его не потяну за собой. Разве я не понимаю: у него работа, жизнь, семья, наверное? (Смотрит на Катерину Сергеевну. Но та молчит.) Наверное, есть семья? Разве я могу мешать его счастью?

Кокша. Ты не обижайся, я не со зла. Я и сама, можно сказать, как и ты — на заработках. Только повезло больше. Степа — чего таить — парень завидный. А только, в нашем положении, никто нас здесь не видит и не замечает. Они, представляешь, целыми днями о дынях говорят, мол, сексуальные очень и очень их соблазняют. Дыни. А я кручусь перед ними с утра до ночи — пирожки, блинчики, тортики, котлетки, отбивные и соляночка, компотик и кофе на мостик — никто. Никто! Я для них — член экипажа. Нет, вру, есть один. Капитан. Не потому, что капитан, а потому что мужик. Спросит он меня потом, когда судить его будут: ты знала, Катерина Сергеевна, чем ваше гостеприимство для меня закончится? Что отвечу? Знала. А только не могла я по-другому поступить.

Люба. А как поступают по-другому? Скажи! Ведь не я первая. Сотни и тысячи бегут из африканских портов на попутных судах. Я знаю! Все в Европу хотят. Думают — там их ждут. Карабкаются на борт, прячутся в трюмах и лодках. Их находят и выбрасывают за борт. В ночь. В волны. К рыбам с медузами. Как — по-другому?

Кокша. Недавно судили в Европе один экипаж, все — бывшие наши. Они выбросили за борт человек 15—20 марокканцев, добивали до смерти. А несколько человек выплыли, их подобрало другое судно. Они и рассказали на суде. А что — суд? Озверели люди? Почему? Собаку на улице жалеют, а человека — в мусорный бак. Почему?

Люба. Почему? В словах запутались. Я столько всяких слов слышала, а где оказалась? Из родного села бежала — никому не нужна. В Африку попала — никому не нужна. Я — русская. Я на родину возвращаюсь. Украли у меня паспорт и деньги. А как мне быть? В полицию идти боюсь — продадут куда-нибудь. Не верю. В посольство — до него добраться надо. Да и тоже не верю — зачем я нужна им? Хлопотно им. Вот и пошла к соотечественнику. По-человечески. А ему — соотечественнику — как отказать мне? Не помочь? Отвернуться? Ты же — не отвернулась!? Не нравлюсь, а рубашку и белье свое дала, не спрашивая. Почему? Объясни! Ответь!

Кокша. Потому что мы бабы. И не спрашивай больше. Договорились?

Люба. Договорились… А можно попросить?

Кокша. Проси.

Люба. Пусть Степа играет по вечерам, а? Попроси его. Намекни ему. Ты ведь можешь?..

Кокша. Могу. (Засмеялась вдруг.) Я все могу, пока на палубе дыни.

Люба. Какие дыни? Что ты на них зациклилась?

Кокша. Наши. Женского рода-племени. Ой, глупые эти мужики, Любка! Просто глупые… дыни их возбуждают, а мы — нет! Мужики — виртуальные стали, хоть плачь. (И расплакалась. Люба прижалась головой к плечу, успокаивая.)

Люба. Я что придумала, Катерина, послушай. Капитана подводить не хочу. Хоть и не знаю его. Просто, по-человечески, не хочу.

Кокша. Ему рассказать — он придумает. Они с дедом — не шаблонные.

Люба. Не шаблонные? Я, между прочим, чемпионкой по прыжкам с вышки была. В институте. Давно. Но умею еще, умею. Точно тебе говорю. Короче: прыгаю с борта. Ты — поднимаешь тревогу: «Человек за бортом! Вижу человека!» Судно останавливается, и меня берут на борт. Так я попадаю на судно второй раз. Легально. Со всеми записями в судовых документах, журналах и прочее, что там у вас есть. А? Я где-то читала, что капитан имеет право регистрировать на борту рождение и смерть. А я? Я — второй раз родилась, можно сказать?

Кокша. Роды твои еще продолжаются, если точно говорить. (Улыбнулась.) А если мы тебя не сможем подобрать? Не увидим? Не найдем — море, волны… Что тогда?

Люба. Судьба, значит. Значит, занимайтесь проблемами боцмана. Что там у него? Жена от него ушла? Или не ушла? Или у него истерика? Мужская слеза от запаха дынь? Поллюции какие-то. От долгого воздержания, наверно. А? Как тебе мой план? Или тебе на меня наплевать? Скажешь прыгать — я прыгну! Море большое, не промахнусь…

Кокша. Сиди тихо и не вмешивайся. (Набирает номер судового телефона.) Товарищ капитан! У меня срочное дело к вам. Вы можете зайти в мою каюту? Пожалуйста. Я жду.

Люба. Ну, ты даешь. Точно как в старом анекдоте про мужика-начальника.

Кокша. В каком анекдоте?