Дом на волне…

Витя. Нервы. С того дня, как пришла на борт радиограмма «Флаг советский спустить, серп с молотом с трубы срезать!», так и началось. Сначала просто вырубаться стал, минуты на две-три. Потом слух стал терять. Были дни, когда совсем не слышал. Но док на борту толковый был, стал его по вьетнамской методике возвращать. Помогло.

Гром. А сейчас?

Витя. Ослеп. Совсем ослеп. Хотя, иногда, говорит: «Вижу контуры гор… или облаков… или кусочки солнца, как на волне, качаются». Когда приехал на борт представитель компании, наш, из московского банка, и сказал, что суда наши вместе с экипажами передаются в международный холдинг, возгордились мы — слова ведь какие — «компания», «контракт», «акции», «рынок», «холдинг». На слова эти нас и купили. Точнее, за слова эти мы, можно сказать, сами Родину продали. Не знаю, как это ты про мину в каждом из нас продумал, а я согласился — много слов появилось таких, которые без минера прошептать опасно стало. Задурили народ словами и взяли страну без боя. Когда огляделись — поздно — документов нет — паспорта наши где-то в холдинге… А где этот холдинг? С чем его едят? И какая и где наша Родина?

Гром. Паспорта у вас были советские или российские?

Витя. А какие еще? О чем говоришь? Серп и молот, конечно. Как с трубы срезали. Мы — советские.

Гром. И деньги в Союз отсылают семьям, согласно контракта… рублями.

Витя. Че ты голову мне морочишь? В советских рублях, все по закону. Охрана труда, техника безопасности, зарплата, премия, отпуск… Отпуска нет. На берег не выходим, работаем в море, снабжение в море, бункеровка в море, отдых в море…

Гром. Галера, короче. Только цепью не приковывают.

Витя. А в яме лучше?

Гром. В яме хорошо. Стены высокие. Солнце сверху, но тень бывает. Только мне не впервой выживать, хоть новичком в классе, хоть в армии на гауптвахте, хоть по пояс в воде лед рубить. Обмерзал во льдах? А я попадал, как генерал Карбышев, можно сказать, обмерзал и вмерзал в пароход, как в глыбу. Поэтому в тропиках — отогреваюсь. А в яме ни ветра, ни моря. Я в первый же день на стене телевизор нацарапал. Сижу, передачи смотрю. Охрана на брюхе ползает сверху, не может понять, что я такое вижу? Чему смеюсь? Потом заставили «выключить и вынести». Юмористы, говорят, муслим наши передачи запрещает смотреть. У них с этим строго, пришлось «телевизор» замазать по глине. Нарисовал статую Будды, Христа и Девы Марии. Стал молиться. Охрана притихла, разговоры пошли, стали пускать к яме желающих — на поклонника Веры за деньги смотреть. Зауважали. Некоторые даже спускались ко мне, кланялись, молились, делали подношения. Место святое оказалось, многим молитвы показались вещими. Точно. Молился, чтобы сбежать — сбежал. Обувка подвела только. А босиком по ракушечнику и колючкам собственной кровью, можно сказать, след рисовал. Но с телевизором яма была, комфортно. Будет, что вспомнить в застолье дома.

Витя. Ну, ты Кулибин. Я бы не додумался.

Гром. А вы что с этой палубы никуда и не ходите? Не тянет на берег?

Витя. На берег без денег? Мы в советские времена очень прогуливались? Очень ты рвался с промысла в город? За шесть месяцев только и выйдешь на берег разок за подарками для дома. И пива не попьешь. А здесь по воскресеньям дают: банка пива и банка колы на брата. Еще мороженое дают по праздникам, как детям. Радуемся!.. Харч — рыба. Не привыкать. Молока сгущенного, правда, не стало. Отменили. Профсоюза нет. Какое вам, говорят, молоко за вредность, когда море вокруг и солнце, как на курорте.

Гром. Понятно. Курорт и диетическое питание. А эти клетки и эта палуба?

Витя. Карцер. Отдохнем в клетке недельку и с такой радостью побежим сами на наши палубы — не догнать!

Гром. Проштрафился, что ли. Это чем ты смог? Трал порвал? Звезду с неба сдернул?

Витя. Не обижай. Я в своем деле профи. И работу мою люблю. Я за капитаном пошел. Его одного нельзя было отпускать.

Гром. Почему?

Витя. Не могу говорить.

Гром. Да я сам догадался. Прикрываешь его слепоту, да?

Витя. Как ты догадался?

Гром. За дурака меня держишь?

Витя (понижая голос). Упаси Бог. Никто не знает. Капитан на борту всем командует, когда трал, когда подъем. В море мы все вместе. Вместе и на месте, как капитан говорит. Капитана не бросим. Он, хоть и слеповат, но моряк верный. Это он сейчас опять перенервничал, часа два в забытьи будет. Трудно ему эти перестроечные правила осваивать, член партии ведь. Я сам в переменах запутался. Генеральный директор наш, например, президент холдинга, живет в Лондоне, москвич, гражданин Австрии… Флаги на мачтах траулеров, бывших мурманских и бывших черноморских, какие теперь, угадай? Не угадаешь — Каймановы острова. Сам ты откуда?

Гром. Волжанский. Учился в Питере. Ленинградская область, город Санкт-Петербург, проспект Большевиков. Такая история.

Витя. Хорошая строка для песни с эстрады (поет). История страны, как паранойя — история трибун с идейным строем…