Дом на волне…

Витя. Не скажи. С этой перестройкой в стране и чайки просторы морские на горы мусорные поменяли — до самой Москвы воронье вытеснили.

Шпринг (продолжает). А если тебе Ленин приснился, значит, точно — в Россию вернемся. Я сны хорошо разгадываю. А если про мусор — это к плохому.

Витя. К плохому? Язва ты, Шпринг. Не можешь, чтобы плохое не вспомнить. Но чайки тебя оправдывают, что-то морское в разговоре прослеживается. Пиратская, ты душа. Потому вот и кровь у тебя, как у рыбы, холодная, в смысле. (Напевает.)

Не скрипя, и не ахая,
Сам рвану рубаху я,
Пусть душа раскрыта, как рояль,
Спят друзья на родине,
Жизнь как будто пройдена…
Снятся мне родимые края.

Шпринг. Как ты можешь петь в клетке? Тебя акула ждет!?

Витя (напевает):

Товарищи и родичи,
Мы все теперь — народище!
Нам родина — и Крым, и Магадан.
И нам других не надо мер —
Мы рождены в СССР,
Улыбками любимым городам.

(Где-то далеко гремят барабаны.) Слышишь, Шпринг, это мои барабаны гремят. Чтобы я этой акуле глаз вырвал.

(Шпринг оглядывается с недоумением и испугом.) Эта акула раз в десять лет приходит, и ее все на побережье боятся, а ты?!

Витя (смеется и поднимается в клетке во весь рост). А я кто? Лучший тралмастер Советского Союза! Я, может быть, один такой в мире остался. Я бы сам в барабан сейчас врезал. Чтобы громко, до самого неба! Я стихи писал, Шпринг! Ты хотел, хоть бы раз, сказать громко и в рифму.

Спасибо, друг, тебе я говорю, —
Мы как канат сплелись в единоверцы,
Мы все с тобой отдали кораблю,
И океан — он из морского сердца.
Весь океан до облака залит
Из наших вен, как продолженье тела…
Мы полним море, чтобы корабли
Всегда могли свою работу делать.
Спасибо, друг, что жизнь полна мечты.
Спасибо, друг, что сердце — многокровно.
Матрос морей и капитан, почти, —
Ты врос в металл, как дом растет под кровлей.
Как горсть земли, которой мы верны, —
Мы все обнялись в кубрике матросском…
Как горсть земли — нам стали корабли,
Короткий трап и палубные доски…
Спасибо, друг, ты веришь или нет —
Ведь мы могли и раньше повстречаться.
Ведь нам с тобою миллионы лет,
Как океану и морскому братству…
А в океане наша кровь бежит…
Души и сердца — золотые брызги…
Мы вечно будем в океане жить
Как две волны, доверчивых и близких.

Шпринг(полушепотом, наклоняясь к его клетке). А откуда ты узнал, что у меня язва?.. (Но Витя ответить не успел.)

Миша(стремительно, как всегда, шагает по палубе и улыбается во весь африканский рост и белозубый рот). Витка морской! Сегодня я праздник делать! (Взбрасывает руки вверх, размахивая широкими рукавами, как летающими веерами, быстро загибает пальцы: все, как всегда.) Фельдшерском учился, подводного плавания учился, военном командном «Повзводно! Равнение направо! Грудь четвертого человека! Шаго-о-мммм-арш!»… Спаси-бо друг! Ти веришь ильи нет? Помнишь, когда я тебя заполнил? Заполнил, запомнил, какая разница? Когда ты меня учил. «Переправа, переправа! Берег левый, берег правый!.. Эх, ребята! Что мне орден, я согласен на медаль! Правильно учил, Витка? Правильно я запо-Мни-ил?.. Право руля! Стопа-машина! Четыре смычки на клюзе! До утра стоять с якоря сниматься!». Я Зыкина люблю, пой как я, Витка. «Издалека долго течет река Волга, течет река Волга, конца и края нет…». Выходи, Витка, из клетка. Я тебя твой лондонский москвич совсем забирать буду. Ты теперь мой. Как моя рука, видишь?! Ты, меня выбирай! Лондонский москвич — вор. Зачем тебе? Миша — хороший. Справедливый. Африканского социализма благодатель. Будешь теперь мой, Витка! Рад?