Дом над Онего

Так они трепали языком, подыгрывая себе на гуслях и волынках. Эти тексты сродни дадаистским, Тристану Тцаре[55]: абсурд, сон и бред — воробьи, пожирающие котов, старый козел, влюбленный в лебедушку, блины, летающие как ковры-самолеты, говорящие горшки и т. д. и т. п. Короткая фраза — как раз на один шаг, ритм бродяжьей крови; путь, выстукиваемый на бубнах голыми пятками.

Крестьянам все это было по душе, а само появление в деревне волочебников воспринималось как визит духов предков. Ведь в русской культуре дороги бродяга скитается не только по земному миру, но и по тому свету — и в определенном смысле олицетворяет собой мир духов. Волочебников в деревнях угощали, поили, порой они что-нибудь себе выпрашивали, случалось — и воровали. Изредка прихватывали с собой местных девок. Те шли охотно. Тем более что многие обряды были связаны с сексом. Например, весеннее совокупление скомороха с землей. Или с березой. После такого ритуального акта обычно происходила коллективная оргия в масках. А попы поносили их с амвонов: «свальный грех», мол.

— Такое музыкальное бродяжничество… — говорит Саша Леонов. — Мы с «Ва-Та-Гой» хотим его возродить.

20 февраля

Прав бразильский бард Жуан Жилберту[56] — прежде мир был маленьким, потому что земля казалась большой, а теперь мир огромен, потому что земля уменьшилась. Кто мог предположить, что я встречу живых скоморохов, да еще на Палеострове, где когда-то совершили самосожжение более четырех тысяч человек — раскольники Игнатия Соловецкого[57]. Да еще что наша встреча придется как раз на день святого Ильи! В который когда-то славяне поклонялись Перуну, богу грома.

Мы приехали в Загубье вместе с нашими бабушками-хористками на празднование Ильина дня. Загубье — старая рыбацкая деревенька на полуострове Клим Нос, близ Толвуи. Теперь там зимует одна баба Настя, Люсина мать. Люся — безумная раскольница, организовавшая этот праздник, чтобы собрать деньги на восстановление часовни Зосимы Соловецкого, который здесь — в Загубье — родился, а постриг принял на Палеострове и только тогда отправился на Соловки. Праведника Зосиму по сей день чтят российские раскольники. Я прекрасно это помню еще по Соловецким островам. О загубских раскольниках расскажу в другой раз, может, осенью, когда буду описывать палеостровскую путину, то есть массовую ловлю палии…

Самым интересным в загубском празднике дня святого Ильи было путешествие на Палеостров на двух моторных шхунах. Первая шхуна сдохла еще на пути туда — вырубился мотор, так что второй пришлось взять ее на буксир. А на обратном пути забастовала и вторая… Мы встали посреди Онего, полторы версты от Палеострова. Наступала северная белая ночь. С одной стороны Палеострова истекало сиянием солнце, с другой — сочил бледный свет молодой месяц. Народ на шхунах начал терять терпение: один кричал, что опоздает на автобус, другой — что хочет есть и пить. Послышалась ругань. И тогда на шхуне началось колдовство. Двое парней — один лет двадцати, второй чуть постарше — извлекли из бездонных сумок музыкальные инструменты и принялись играть. Сначала на дрымбах (вид тувинского хомуса, который зажимают в зубах) и на самогудах (смычковый инструмент — что-то среднее между щипковыми гуслями и гудком), потом загудели в калюки и торву (пастушьи трубы) и, наконец, как пошли наяривать на ивовых флейтах! Все замерли. Туристы просто онемели. Капитан починил мотор, и мы двинулись дальше.

В Загубье баба Настя пригласила нас на праздничный ужин. Оба музыканта уже сидели за столом. Саша и Леша. Так мы познакомились.

— Ну что ж, за эпос! — поднял Саша стакан с брагой.

Потом они немного рассказали о себе. Александр Лив-Семплер, атаман «Ва-Та-Ги», серьезно занимался станковой живописью, но когда ему удалось по старинным описаниям сделать свою первую жалейку, Саша понял, что холсты его больше не интересуют, и переключился на музыку. Делает волынки, пищалки и гудки, калюки, ивовые флейты и гусли, в ближайшее время собирается попробовать изготовить кантель — ведь в Заонежье русские скоморохи встречались с карельскими рунопевцами. Он и скомороший репертуар раскопал — песни и байки, а многое и от себя добавляет, ведь только живая традиция имеет смысл. Верно ведь?

— Традиция в заповеднике — смерть при жизни.

Алексей Фон-Гитара, как ясно из его прозвища, — прежде всего гитарист, но играет на всем и… поет рэп. Пару лет назад они втроем (еще Аркаша Бубен-Бит) организовали в Петрозаводске группу «Реел», недавно переименованную в «Ва-Та-Гу». Прибавилось несколько человек, в том числе Ольга, Сашина жена (она поет почти так же хорошо, как Ирина Федосова![58]), двое контрабасистов и скрипач. Играли с саамом Вимме Саари[59] и с тувинцами из группы «Хуун-Хуур-Ту»[60], а те, в свою очередь, музицировали с Фрэнком Заппой[61].