Дом напротив

Джоэлю на целый месяц запретили гулять и смотреть телевизор, лишили карманных денег и сладостей по субботам. Такое количество запретов за раз для семилетнего мальчишки казалось сродни смертному приговору. Этот месяц стал самым долгим в жизни Джоэля.

Единственное, что делало его жизнь чуть более сносной, было то, что на несколько недель он стал настоящим королём школы. Даже ученики постарше приветствовали его восхищёнными возгласами, когда он проходил по коридорам.

Единственным, кто оказался этим недоволен, был Кристофер, но, после того как Калле пригрозил побить его, если тот не угомонится, Кристоферу пришлось смириться.

Через какое-то время всё пришло в норму. Джоэлю разрешили смотреть телевизор и есть конфеты, и все в школе забыли, что какой-то первоклашка сделал то, чего не осмелился бы сделать даже четырёх- или пятиклассник.

Забыли все, кроме Джоэля; уж он-то больше не приближался к Заброшенному Дому. Пока не прошло шесть лет. Пока ему не стукнуло столько же, сколько было Джонатану, когда тот умер. И всё, что произошло дальше, случилось в сентябре-месяце на четырнадцатом году жизни Джоэля. К тому времени он перестал понимать, почему все вокруг продолжают повторять историю про Джонатана Андерссона, ведь это же только пустой трёп.

Но, возможно, историю повторяли именно из-за недостатка ответов, а не вопреки ему. Наверное, все думали, что вот пройдёт какое-то время и всё встанет на свои места.

А пока Джоэль иногда ел что-то другое на обед, иногда делал другое домашнее задание, но казалось невероятным, что всё рано или поздно закончится другим, понятным, концом. Концом, который всё объяснит.

Со временем Джоэль узнал то, чего не знал никто другой. Он узнал, какой на самом деле был конец у этой истории.

Часть 1

Город, построенный на консервных банках

– Джоэль?

– Ш-ш-ш, – зашипел Джоэль, не отрывая взгляда от книги.

– Мне скучно, – шёпотом пожаловался Калле, но это не произвело ровным счётом никакого впечатления на его соседа по парте – Калле всегда было скучно. Иногда Джоэль игнорировал его (на шведском), а иногда нет (на всех остальных предметах). Сейчас был урок шведского, и Калле уже весь извёлся, ёрзая на стуле.

Джоэлю шведский язык нравился. Ева была моложе, чем другие учителя, и в отличие от них она любила своих учеников. Порой Джоэлю казалось, что его она любит чуточку больше, но уже при одной мысли об этом у него каждый раз начинали гореть уши, и он запрещал себе так думать. Кожа у него была тонкая, почти прозрачная, и, когда он краснел, видно было за километр.

Калле не сдавался. Он покосился на кафедру, за которой стояла с книжкой Ева, и, убедившись, что она не смотрит в их сторону, принялся щипать Джоэля за бок.

Джоэль отвернулся. Он попытался не рассмеяться – и ему это удалось, попытался не улыбаться – это у него тоже получилось. Три раза он готов был сдаться и захохотать в голос, и все три раза ему удалось сдержаться, но тут Калле схитрил и принялся его щекотать. Джоэль круто отклонился в сторону и, не удержавшись, вместе со стулом вывалился в проход.

– Хватит! – произнёс он одними губами и посмотрел на Еву, но она была так увлечена своим романом, что ничего вокруг не замечала. Зато заметила Молли Викторин, сидевшая перед ними. Она повернулась и сердито уставилась на Калле.

– Вообще-то, – едко заметила она, – некоторые действительно пытаются читать.

Калле рассмеялся. Бог мой, Молли Викторин просит их не болтать. Это всё равно как если бы работник мусорной свалки пожаловался на то, что от кого-то несёт помойкой. Калле надавил языком на нижнюю губу и, скорчив дебильную рожу, передразнил:

– Некоторые действительно пытаются читать.

– Если не перестанешь кривляться, я тебе устрою, – пригрозила Молли.

– Если не перестанешь кривляться, я тебе устрою, – пропищал Калле.

– Хватит! Закрой пасть!

– Хватит! Закрой пасть!

– Болван, ты что, сам не понимаешь, что мешаешь?!

– Ты что, сам не по…

Закончить он не успел, потому что Ева сделала им замечание.

Калле заткнулся, и Молли отвернулась, наградив его напоследок взглядом, полным презрения. Сидевшие по обе стороны от неё сёстры-близнецы Дженнифер и Натали сделали то же самое.

Ева не сразу вернулась к чтению. Лишь убедившись, что Калле ведёт себя достаточно прилично и не пытается затеять что-то ещё, она перевела взгляд на часы и констатировала, что последний урок на этой неделе почти подошёл к концу.

– Вы можете закрыть книги, – начала она, но её дальнейшие слова потонули в шуме и грохоте.

Калле был уже на полпути к двери, когда учительнице удалось перекричать класс.

– Мы ещё не закончили! – надрывалась она. – Немедленно сядьте и займите свои места! ЗАЙМИТЕ! СВОИ! МЕСТА!

Калле с неохотой поплёлся обратно к парте.

– Прежде чем вы уйдёте, мы должны кое-что обсудить, – сказала Ева.

– А это надолго? – спросил Калле.

– Зависит от того, сколько раз меня перебьют.

В классе воцарилась тишина.