Дом напротив

– Сначала всё шло хорошо. Завод перекупило предприятие из Бельгии, и за несколько лет всё стало как прежде. И даже лучше. Бельгийцы были гораздо компетентнее в таких делах, нежели семья Линде, чья власть подходила к концу. Но вся Швеция тогда, как поезд, неслась вперёд по пути экономического развития. Бельгийцы не выдержали конкуренции и, собрав свои пожитки, свалили. Завод закрылся, и работы не стало.

Гуннар встал.

– Извини, это всё мои колени. Ты сиди. Я только…

Он принялся ходить по комнате, разминая затёкшие ноги.

– Ты был когда-нибудь внутри?

– Внутри чего?

– Консервного завода.

Джоэль отрицательно мотнул головой.

– Сейчас это лишь пустая оболочка. Скорлупа. Одно предприятие из Кореи скупило всё оборудование. Я был уже стар, когда это случилось, поэтому меня это не так сильно задело, но было много тех, кто не мог смириться с окончанием сладкой жизни. И хотя топор занесли бельгийцы, большинство винило во всём семью Линде. Что ни говори, а Уддвикену с этой семьёй жилось легче ещё с тех пор, как Вильгельм начал сколачивать своё состояние в неурожайные годы.

– Вы хотите сказать, что именно поэтому не было ничего написано о Джонатане в газете? – спросил Джоэль. – Потому что народ не любил его семью?

Странно, до чего же люди порой могут быть мелочными.

– Я солгу, если скажу, что нашёлся хоть один, кто считал, что они этого не заслужили, – ответил Гуннар. – Но не написали не поэтому.

– Тогда почему?

– А зачем писать о том, о чём и так все знают? Денег на этом не заработаешь.

Он остановился у письменного стола и посмотрел в окно. Джоэль ждал продолжения, но Гуннар молчал.

– Гуннар?

Старик не ответил, и Джоэль решил, что в его слуховом аппарате села батарейка. Он поставил пустой стакан на журнальный столик и поднялся, чтобы подойти к собеседнику.

И тут Гуннар обернулся. Вид у него был обеспокоенный.

– Ты знаешь вон того мальчика там, снаружи?

Джоэль покраснел.

– Это Калле.

Гуннар повернулся обратно к окну.

– Не стоит ему здесь так делать.

Раньше, позже, тогда и теперь

Существовало вполне логичное объяснение тому, почему Калле всегда было скучно: он жил настоящим. Джоэлю почти никогда не было скучно, потому что он жил будущим. Джоэль был умным. Из него мог выйти толк. Он собирался уехать отсюда, найти хорошую работу и заработать много денег. Появись у него свободная минутка, он, верно, подумает: «Интересно, как там поживает мой старый приятель Калле? Надо бы позвонить ему…» Но Джоэль никогда не позвонит, и это будет только справедливо. О чём им говорить?

Калле же останется здесь, как и его братья, и в его жизни не случится ничего интересного. Было неудивительно, что, имея в голове подобные мысли о своём будущем, Калле хотел жить только настоящим. Вот прямо сейчас, в данную минуту. А не часом раньше или часом позже.

Сейчас, когда он стоял один на улице и ждал Джоэля, сосредоточиться на настоящем было трудно. Мысли постоянно соскальзывали на то, что произошло перед тем, как он пришёл сюда.

– Это только предложение, – несколько раз повторила Ева.

Никакое это не предложение, всё уже решено: он должен убраться вон из класса. Из всех учеников она выбрала его и ясно дала ему понять, что он не годится. А он ничего не сказал в своё оправдание, потому что был с ней согласен. Калле сам прекрасно знал, что́ из него получится. Ничего.

Всё-таки он устал притворяться, что всё идёт хорошо. Но он-то думал, что проживёт так только до окончания средней школы, до которого оставалось два года и девять месяцев. А потом наступит будущее.

Ева же захотела ускорить время.

За забором лачуги, готовой развалиться в любой момент, стоял питбуль и пялился в щёлку на Калле, а Калле пялился на него.

– Чего глазеешь? – спросил Калле.

Пёс залаял.

Калле тоже залаял.

Пёс опять загавкал, и Калле подошёл поближе.

– Гав-гав! – произнёс он, и пёс ответил:

– ГАВ-ГАВ!

Он подпрыгивал и кидался на забор.

Калле засмеялся.

– Гав-гав-гав! – передразнил он пса.

– ГАВ-ГАВ-ГАВ! – раздалось в ответ.

Тут дверь дома Гуннара распахнулась, и оттуда выскочил Джоэль.

– Уходим отсюда! – крикнул он, но Калле сейчас было слишком весело, чтобы бросать такое занятие.

– Смотри, что будет, если я сделаю вот так! – крикнул он и пролаял ещё раз. Питбуль бесновался за забором, захлёбываясь лаем, и Калле залаял ещё громче.

– Гав-гав-гав-гав-гав!

Джоэль попытался увести его, но Калле не дался.

– Да ты погляди! Это же чертовски здорово!

– Мы должны уходить отсюда.

– Скоро пойдём.

– Сейчас же! – заорал Джоэль, который не понимал, что как раз именно сейчас-то бояться было нечего. Всё то ужасное, что он предвидел, произойдёт потом, но что будет потом, Калле абсолютно не волновало.

Даже когда дверь лачуги распахнулась и на пороге появился грязный, небритый мужик нетрезвого вида и на дрожащих ногах начал спускаться по лестнице, даже тогда Калле не углядел здесь ничего такого, чего бы стоило испугаться.

– Дьявол, чем вы тут занимаетесь! – заорал мужик, но тут же поскользнулся и, съехав вниз по лестнице, взвыл от боли, ударившись копчиком о край нижней ступеньки.

Калле прямо-таки застонал от смеха.