Дом неистовых клятв

Я закрываю глаза и пытаюсь вырвать себя из этой обсидиановой ямы и сбежать подальше от этого отвратительного мужчины. Мою голову наполняют мысли о Лоре, о его нежных прикосновениях, о его чувственном голосе и пьянящем запахе. Я пытаюсь перенестись к нему, как я делала множество раз в прошлом, но куски обсидиана, окружающие меня, ограничивают возможности моего сознания.

Мои мокрые ресницы взмывают вверх, и я вкладываю в свой взгляд всю ту злость, которой переполнено моё сердце. Данте прищуривает глаза и сжимает удавку из своих пальцев. Он говорит мне что-то ещё, но я его не слышу.

Но на этот раз не из-за своего пульса.

Я не слышу его из-за громкой болтовни, которая меня окружает. Я моргаю, и голоса становятся яснее. Я моргаю ещё раз, и лицо Данте сменяется лицами Киана и Джианы.

Что за…

Это не может быть воспоминанием, потому что я никогда не бывала с ними в «Adh’Thábhain». Я опускаю глаза и замечаю руки. Руки, которые прикреплены к моему телу, но не принадлежат мне. Я отрываю взгляд от тонких загоревших пальцев, покрытых розовыми шрамами, и слышу:

— Дело сделано, — шепчет Бронвен на выдохе. — Мириам разблокировала её магию. Дело сделано.

О, Боги, я нахожусь в сознании Бронвен!

Которая всё еще дышит? Неужели Лор не узнал о её участии в моём похищении?

— Позовите Лоркана.

Её поспешные слова заставляют меня отвлечься от всех этих вопросов, и я задерживаю дыхание. Сейчас я увижу Лоркана!

Киан и Джиана моргают и смотрят на меня — на Бронвен — после чего Киан вскакивает с лавки и превращается в ворона. Видимо, чтобы использовать свою связь с Лорканом, которая работает только в этом обличье.

Секунду спустя он снова перевоплощается.

— Ты уверена, что именно Фэллон смотрит сейчас твоими глазами, ah’khar?

— Tà, Киан.

Помещение покачивается, когда Бронвен кивает.

Ещё больше воронов в человеческом обличье сидят за их столом. Я узнаю Кольма и Фиона, приятелей, которые меня охраняли, а ещё владельца таверны Коннора и его сына Рида. И Лазаруса! Гигант-лекарь тоже здесь. Его лицо выглядит беспокойным, а вокруг глаз и рта образовались морщинки.

Рид спрашивает что-то на языке воронов, но мне не удаётся его понять.

Ему отвечает Джиа:

— Бронвен уверена в этом, потому что Фэллон использует её глаза.

И я вижу её в Небесном Королевстве…

Я вижу, что она в порядке…

О, Джиа.

Серые глаза моей подруги перемещаются обратно на Бронвен. Они широко раскрыты и сияют, как серебряные монеты.

— Фэллон наблюдает за нами.

Её слова неожиданно переносят меня в тот день, когда я спросила Бронвен, знает ли она, кто использует её глаза, и древняя провидица ответила «нет».

«Почему, Бронвен? Почему ты солгала?» — спрашиваю я по той связи, которая нас соединяет.

Если она меня и слышит, она не отвечает. Я уже собираюсь задать ей ещё больше вопросов о своих близких, как вдруг группа оборотней расступается, пропуская вперёд густой поток чёрного дыма.

Дыма, который материализуется в… в…

Мой пульс начинает лихорадочно биться и подогревается такой невероятной тоской, что я готова проникнуть сквозь глаза Бронвен и кинуться Лоркану в объятия.

— Где она? Спроси у неё, где она?

Лор ударяет кулаком по столу. Кулаком из плоти и крови.

Данте солгал!

Габриэль не поразил одного из воронов Лоркана, потому что мужчина, стоящий передо мной, всё такой же великолепный и цельный.

— Ты же знаешь, что шаббианская связь не работает так же, как парная связь. Ты же знаешь, что я не могу её слышать, Морргот, — спокойно отвечает Бронвен.

— Данте, ты её душишь! — громкий голос моего деда выдёргивает меня из сознания Бронвен и уносит прочь от Лора.

Хватая ртом воздух, я отчаянно пытаюсь снова задействовать магию, которая предоставила мне доступ к глазам Бронвен, потому что я ничего так не хочу, как вернуться к своей паре, преодолев множество невидимых слоёв этого мира, но зыбкое видение утекает сквозь мои пальцы, точно песок. Я сжимаю горло, которое болит скорее от горя, чем от рук Данте.

Обернувшись, я замечаю выпученные глаза своего деда. То есть, Юстуса. Генерал мне не родственник. В отличие от тех людей, что остались снаружи.

— Вам следует быть с ней поосторожнее, Ваше Величество. Фэллон не бессмертна.

Зубы Юстуса почти не разжимаются, когда он произносит эту ложь.

А ложь ли это? Я ведь бессмертна, или нет?

— Я не настолько сильно сжимал её горло, чтобы задушить, — ворчит Данте. — К тому же недостаток воздуха не делает радужки белыми. Почему её радужки побелели?

— Потому что она пыталась достучаться до своей пары.

Моё тело замирает от шока.

— Пары? — Данте поизносит это слово так, точно это какое-то богохульство.

— Воронам предначертан один партнёр на всю жизнь.

— Я не вчера родился, Росси. Я, чёрт побери, это знаю.

Ноздри Данте раздуваются, а зрачки темнеют и становятся такими же чёрными, как воды Марелюса в сумерки.

— Но я не знал, что у моей будущей жены есть пара. Кто? — его голос звучит так хрипло, словно это ему повредили дыхательные пути.

— Алый ворон, Маэцца.

Гнев воспламеняет моё тело. Как мог Юстус Росси так подло меня предать?