Дом одиноких сердец

— Дружили мы с ним, — вздохнула та. — Он ведь много времени здесь проводил, все меня расспрашивал — про жизнь мою, про знакомых… Да он всех расспрашивал! Ой, — спохватилась старушка, — а что ж мы с вами через решетку-то разговариваем? Заходите, деточка, заходите ко мне сюда. Поговорим, вспомним Петра Васильевича…

Предложение было настойчивым, и Даша решила, что отказываться неудобно. К тому же ей хотелось поговорить о Боровицком с человеком, который, по-видимому, хорошо его знал. Она зашла внутрь, оставила Прошу за уже знакомым ему кустом, а сама пошла по тропинке рядом с маленькой и очень старой женщиной.

Звали ее Римма Сергеевна, но через десять минут Даша мысленно окрестила новую знакомую «божий одуванчик». Во-первых, она была похожа на цветок этими своими беленькими кудряшечками, легкими и тонкими, которые теребил ветер. Во-вторых, показалась Даше существом немного не от мира сего, но исключительно добрым и безобидным. Ей явно нужно было выговориться — и она рассказывала Даше свою историю, но не жалуясь, а словно представляясь: вот, мол, я, Римма Сергеевна, и вот моя история. Собственно говоря, истории как таковой и не было, а была обычная жизнь обычной женщины, учившей детей французскому языку, а под старость лет заделавшейся репетиторшей. Удивительным было только одно — в дом престарелых, носивший деликатное название «Патронажный пансионат „Прибрежный“, Римма Сергеевна Красницкая определила себя сама. Как и бывший преподаватель математики Иван Сергеевич Яковлев по прозвищу Виконт.

— Вот об этом-то меня Петр Васильевич и расспрашивал, — охотно делилась Красницкая, то и дело останавливаясь у клумб и изучая цветы. — Как, мол, попала-то сюда? А я ему все честно и рассказывала. Да что тут рассказывать? Детей у меня не было — бог не дал. Муж помер, царствие ему небесное, когда мне сорок пять лет было — в одну секунду упал и умер, в трамвае, сорок пятом. Совпадение такое — мне сорок пять лет было, и номер у трамвая сорок пятый. Родители давно уже умерли. Вот я и подумала — кто за мной на старости лет ухаживать будет? Денежек накопила — и сюда. А тут, Дашенька, хорошо! Птички так поют замечательно… Людей много интересных — вот хоть Петр Васильевич приезжал, говорил со мной. И сестры у нас заботливые, и Лидия Михайловна старается, делает все как лучше.

Римма Сергеевна замолчала, глядя куда-то в сторону. Даша повернулась и заметила около прудика ту самую женщину, которая испугала ее в первый раз, массивную толстуху, мать-усыновительницу.

— Ирина Федотовна, — испуганно, как показалось Даше, заметила Красницкая. И вдруг заспешила: — Пойдемте, деточка, пойдемте.

Она взяла Дашу под руку и повела по тропинке, но Даша успела увидеть, каким внимательным взглядом провожает их старая толстая женщина в нелепом спортивном костюме. Навстречу медсестра в голубой униформе провезла инвалидную коляску с сидящим в ней стариком — руки у того подергивались, глаза время от времени закатывались, и Даша отвела взгляд.

— Капустин гулять поехал, — безмятежно прокомментировала Римма Сергеевна. — Значит, сегодня получше ему. К нему ведь каждый день сын приезжает, страдает, что отец здесь. А куда его девать? За ним постоянно присмотр врачебный нужен. Да не просто сиделка — а капельницы всякие, укольчики, да еще и массаж. Ну как это все найти? А здесь — хорошо. Борис Игоревич присматривает за всеми.

— Борис Игоревич Денисов? Главврач? — неожиданно вспомнила Даша.

— Да-да, Денисов. А вы его знаете?

— Петр Васильевич рассказывал, — уклончиво ответила Даша.

— Светлый человек, светлый, — покивала головой Римма Сергеевна. — Так заботится о нас — просто души не чает. А ведь у него, знаете, отец дома — и не видящий, и шумный до невозможности. Скандалит так, что просто ужас! Другой бы давным-давно перевез его сюда к нам, в приют, а Борис Игоревич нет, ни в какую. Так и живет с ним.

Она вздохнула, а Даша, удивившись про себя такой осведомленности, вслух спросила:

— Скажите, Римма Сергеевна, а вы не видели, как Петр Васильевич работает? Я имею в виду за своим компьютером?

Старушка задумалась.

— Пожалуй, что и нет, — ответила она в конце концов, покачивая головкой. — Заходить я заходила к нему в каморку, было дело, но вот чтобы писал он… Нет, не видела. Да я и не понимаю толком, как вообще можно на компьютере писать. Электричество перегорело — и где все твои записи?

— Да там же и останутся, — рассеянно ответила Даша, думая о ноутбуке Боровицкого.

— Как это? — удивилась Римма Сергеевна, и что-то в ее голосе заставило Дашу насторожиться.

— Конечно, останутся, — подтвердила она, искоса поглядывая на старушку. — Там же вся информация на диске сохраняется… Представьте себе, будто вы свой голос на магнитофонную ленту записываете, — попыталась она объяснить. — Если вы магнитофон из розетки выключите, запись останется? Останется. Вот и с компьютером так же.

— Но ведь он маленький! — удивилась Красницкая.

— Ну и что же? Все равно компьютер.