Дом одиноких сердец

«Ой, зря я шумела — сейчас сиделка придет и устроит мне…» — с запоздалым испугом подумала Ирина Федотовна, боявшаяся всех людей в белых халатах, как огня. И точно — по лестнице застучали каблуки. Уденич быстро прикрыла за собой дверь и притаилась, со страхом ожидая стука. Однако сиделка процокала мимо. «На улицу вышла, — подумала Ирина Федотовна. — И чего ей на улице понадобилось в полночь, а?»

Ирина Федотовна накинула халат, сунула ноги в тапочки и вышла в коридор. По ногам потянуло холодом. Женщина двинулась к выходу, но тут у нее за спиной скрипнула дверь, и она резко обернулась.

— Кому тут еще ночью не спится? — настороженно спросила она.

Никто не отозвался. Уденич вперевалку дошла до двери и остановилась у поста охранника. Пусто. «Ну и дела… Куда ж наш цербер подевался? — удивилась она. — Может, и он на улицу отправился?»

Женщина толкнула тяжелую дверь. На нее пахнуло ноябрьской ночью — промозглой, сырой.

Сиделки не было видно. И охранника тоже. «А может, по коридору вовсе и не сиделка ходила, а кто другой? — спросила сама себя Ирина Федотовна. — Только кто другой будет ночью по больнице шастать?»

Она сделала по дорожке пару шагов и заметила тени за кустами. Прищурившись, женщина подошла поближе… и тут в сердце ее кольнуло. Раз, а затем другой. Уденич схватилась за грудь и начала заваливаться набок. Тени то приближались, то отдалялись. Она закричала, но из горла вырвался только слабый хрип. Ирина Федотовна упала на мокрую траву, закрыла глаза и вдруг увидела, что за тень перед ней. «Это же Павлик! — поняла она. — Павлик, Павлушечка!» Сын бежал по берегу моря и махал ей рукой. «Иду, милый, иду!» — крикнула она и побежала за ним…

На следующее утро Даша еще издалека заметила высокую фигуру за воротами. «Виконт!» — вспомнила она прозвище старика, удивительно идущее ему. Оставалось только вспомнить его имя.

— Добрый день, — улыбнулась Даша, подходя к нему. «Все-таки до чего же элегантный джентльмен! Один синий костюм чего стоит!»

— Приветствую вас, Дарья Андреевна, — поклонился Виконт. — Но, боюсь, день сегодня не самый добрый.

— Что-то случилось? — насторожилась Даша.

— Увы. Ирина Федотовна скончалась.

— Ирина Федотовна? Уденич? Не может быть! — ахнула Даша.

Старик покивал, сочувственно глядя на нее.

— Тело только что увезли, — сказал он. — Я не смогу присутствовать на похоронах, к сожалению. Но хотя бы трауром обязан почтить память Ирины Федотовны.

— Как же так… — проговорила Даша, — как же так?..

Она хотела сказать, что этого не может быть — ведь только вчера Уденич ругала своих детей, жаловалась на пансионат и на то, что ее хотят…

— Как она умерла? — быстро спросила Даша.

— От сердечного приступа, — вздохнул Виконт.

«Очень, очень вовремя умерла Ирина Федотовна от сердечного приступа! Еще вчера ее дети посоветовали мне не лезть не в свое дело, а сегодня — раз! — и проблемы уже нет», — передернуло Дашу, и она схватила Прошу, покорно стоящего рядом, за холку. Пес недовольно заворчал, и она пришла в себя. «Иван Сергеевич Яковлев», — неожиданно всплыло у нее в голове имя Виконта.

— Иван Сергеевич, а как она умерла? — спросила Даша.

— Довольно странно, — задумчиво ответил Яковлев. — Ирину Федотовну нашел охранник в двух шагах от выхода. Она зачем-то пошла ночью одна на улицу, даже не одевшись. Зачем? Этого нам с вами, Дарья Андреевна, уже не узнать.

Он вздохнул, поклонился Даше и побрел по дорожке — высокий, похожий на грустного грача.

Иван Яковлев, много лет назад

Иван Сергеевич женился поздно: в тридцать два года. Окружающие его люди искренне недоумевали, когда образовался столь необычный союз: интеллектуал и умница Иван Сергеевич и коротышка Машенька, которую никто и никогда не звал иначе, чем уменьшительным именем. Глупенькая она была. Глупенькая и какая-то… недоразвитая.

Да, вот так прямо и грубо и говорил о ней Володька Берцов, приятель Ивана Сергеевича, — бабник, красавец, любимец женщин. Правда, следует признать, что Володька так относился к Машеньке только поначалу, в первые год-два ее с Иваном семейной жизни. А потом как-то постепенно выяснилось, что не такая уж Машенька и недоразвитая. И глупенькой, пожалуй, ее тоже не назовешь. Все-таки, значит, знал Иван Сергеевич, что делал, когда взял простушку Машеньку в жены, при том, что вокруг полно было своих институтских красавиц, студенточек и аспиранточек. В общем, раздолье для молодого, красивого преподавателя, подающего большие надежды.

А он выбрал Машеньку — глупышку с короткими белыми ручками и бессмысленными глазками навыкате. Познакомились они, как это часто бывает, на дне рождения у общей приятельницы, которая обожала собирать у себя знакомых из самых разных кругов. Иван Сергеевич хорошо помнил, как там, на том дне рождения, гости подшучивали над Машенькой, а та в ответ радостно-глуповато улыбалась. Ни одной из шуток она не понимала, что еще больше веселило гостей, из которых половина относилась к интеллектуальной элите — так они сами себя называли. Иван Сергеевич, безусловно, принадлежал к данной половине, но он над Машенькой не смеялся.