– Папочка, ты победитель, – сказала она.
Младший обернулся, и в его глазах читалось:
– Аминь, – угомонился наконец проповедник и скрылся за занавесом из искусственного шелка позади алтаря.
– А теперь семья будет говорить сама от себя, – провозгласил Старший Ангел.
Никто не был готов произносить речи, но
– Ох, мама, – вздохнул Старший Ангел.
Он подвел ее. Это он понимал. Он столько раз ее подводил, по стольким поводам. Мать, отец, Масатлан и семья Бент, Браулио, Индио. Но для того, чтобы научиться управлять семейным судном, нужно было время. И ошибки неизбежны.
Но мама. Поняв, что она не приняла его любимую Перлу, он позволил матери раствориться где-то на заднем плане его жизни. Ему хотелось думать, что мексиканская мать будет уважать мужчину, который защищает свою жену, вот только не учел, что у этой мексиканской мамаши собственные правила. Никогда никаких раздоров. Никакого неповиновения. И они были подчеркнуто любезны друг с другом. Но, приходя в гости, она при помощи нехитрых приемов всякий раз устраивала очередной террористический акт. Вроде бы случайно забредала в кухню и, как бы ненароком заглянув в шкафчики, могла сказать мягко и задумчиво: «Кажется, эти кастрюли и сковородки должны бы блестеть поярче. Хотя, может, они не грязные, а просто старые». Или дружески советовала Перле не просто споласкивать кофейные чашки, а мыть их губкой.
Старший Ангел не ластился к матери, не льнул к ней, как братец Сезар. Черт, да даже Младший Ангел обнимался с ней чаще, чем он. Сезар после каждого развода спал у нее на кушетке. Она до последнего дня стирала его шмотки и готовила еду для него – с собой на работу.
– Я ничем не отличаюсь от других, – вслух сказал он. – Просто муж и отец. Работающий занятой человек. Я хотел изменить мир.
Вокруг никого не было.
Старшему Ангелу исполнялось семьдесят. Ему казалось, это очень много. И в то же время он чувствовал себя совсем юным. И не собирался так рано покидать вечеринку. «Я старался быть хорошим», – сообщал он своему невидимому интервьюеру.
Мать дотянула до столетнего рубежа. Он рассчитывал, что уж по крайней мере до этой отметки доживет. В мыслях он по-прежнему был ребенком, хотел смеяться и читать хорошие книги, мечтал о приключениях и супе с
Народ постепенно расходился. Кузены обнимали кузенов. Крепкие
Ангел занялся инвентаризацией – развернул в уме таблицу. Будем искупать по одному греху в день и переносить в колонку ОПЛАЧЕНО. Сегодня он раскаялся, что всегда любил черепаховый суп.