Дом падших ангелов

Лало в гараже пересматривал старые видеокассеты Старшего Ангела. У него там настоящая видеотека в картонных коробках. Сейчас как раз включил ужастик середины 80-х – «Каннибалы-гуманоиды из подземелий». Поставил на паузу. Выкатился из гаража и потрусил к матери. Он сменил костюм на пуловер «Чарджерс» и широченные шорты «Гангста». Черные «конверсы» на босу ногу. По пути бросил маленькому жирному пацану:

– Yo, mijo, не будь уродом!

Склонился над Перлой, чмокнул ее в макушку:

– Я Лало, ма. Не Тато. Что случилось?

Минни принесла кофе.

– Вали отсюда, яйцеголовый.

– Моя не есть яйцеголовый. Следи за языком, куколка.

– Ну так себе яйцо, всмятку, – уточнила Минни.

– Сейчас врежу.

Перла по-испански спросила:

– Кто вон тот негр?

– Это твой племянник, мам, – ответил Лало.

– Что у него на голове?

– Бейсболка «Падрес».

– Как его зовут?

– Родни.

Минни поставила перед матерью чашку кофе.

– Подвинься, бильярдный шар. – И погладила Лало по бритой голове.

– Куколка, – грозно предупредил он, – смотри, чтоб никто не подрезал твои стринги.

– Заткнись, сопляк. Дурак.

– Жизнь удивительна, Минерва, – сообщила дочери Перла. – И полна чудес. Я видела привидение.

– Круто, мам. – И Минни поспешила обратно в кухонное рабство. Несколько ошарашенная, но со стариками всегда так. Мало того, что папа несет бред, так теперь еще и мама туда же.

– Не будь задницей, Минни! – крикнул вслед Лало. Татушка ПАПА НАВСЕГДА по-прежнему чесалась.

– Pobre[133] Родни, – вздохнула Перла. – Ему неуютно здесь?

– С чего это? Он же у нас, этот чокнутый Родни. Он тут всегда, мам.

– Я никогда не была достаточно белой для семьи твоего отца, – сказала Перла. – Она тоже не была белой, Мама Америка. Смуглая, como café con leche[134]. Но белее меня. O si, mijito. Я слышала, как она называет меня индианкой. Я же не глухая, а! – Она отхлебнула кофе. – Слишком горячий. Кто варил? Да ладно. Я никогда не нравилась твоей бабушке. Она считала меня женщиной низкого сорта. Называла меня проституткой.

Лало не знал, что на это сказать.

– Блин, – пробормотал он в итоге и вернулся в гараж смотреть кино.

Пытался отключиться от всего. Час назад звонил его сын. Они знают, кто это сделал.

– Сделал что? – спросил Лало.

– Замочил дядю Браулио.

– Да ладно.

– Зуб даю, пап, – сказал сын. – Че будешь делать?

И Лало сказал:

– Я?

* * *

17:00

Младший Ангел припарковался дальше по улице. В водосточных канавах было сыро, но под привычно палящим солнцем все выглядело пыльным. Трава пожелтевшая, а стены выцветшие. Сам он вырос в белой части города. Ребята в школе думали, что он француз.

Но дом его находился здесь – квадратная коробка площадью 1200 футов. Бугенвиллеи. На подъездных дорожках брошенные скутеры и трехколесные велосипеды. Баскетбольные кольца на стенах гаражей. Однородный классовый слой, назидательно заговорил в нем преподаватель. Музыка вот только разная.

Он шел по улице и чувствовал себя словно под прицелом видеокамеры. Или будто из каждого окна подсматривали любопытные. Глядят на «краун вик» и думают: свинья! Он понурился, опустив плечи, как будто мог стать меньше ростом, а еще лучше – невидимкой.

Кто этот gabacho?

А, это тот гринго-мекс.

С виду типичный наркоша.

Он всегда чувствовал себя неловко, запросто входя в дом Старшего Ангела и Перлы, как делали все остальные. Как будто еще не заслужил членства в их клубе. Но если он стучал или звонил в звонок, его непременно бранили. Разве брат стучится? Поэтому он собрался с духом, решительно отодвинул тяжелую решетку и шагнул внутрь. Вокруг большого стола в гостиной собрались люди. Бейсбольные кепки с названиями команд. Сигареты.

Только что появилась Ла Глориоза, она стояла в алькове, освещенная солнцем сзади, руки на бедрах. Золотистая юбка словно подсвечивала смуглые лодыжки. Контуры ног, затянутых в колготки, отлично видны сквозь ткань юбки. Распущенные по плечам волосы мерцали искорками – точно блики на чернильном море.

Она заметила его. Он улыбнулся. Она была великолепна, как ацтекская богиня, нарисованная на бархате, в лавчонке с тако. И мускулистая.

– Mi amor[135], – сказал он.

– Ay, tu[136]. – У Ла Глориозы не было времени на глупости. Она резко вскинула голову, движением подбородка прогоняя его. Кудри взметнулись – поставила на место.

Он ответил коротким недоуменным движением бровей.

Голова опустилась, кудри рассыпались по плечам – примирение возможно. Она взглянула исподлобья, как волчица. Он вспыхнул, глаза влажно блеснули.

Ее левая бровь медленно приподнялась и замерла. Он смотрел на ее ключицы. Потом ниже, но в рамках приличий. Медленно подняв взгляд, встретился глазами с ней. Улыбнулся краем рта.

– Не дури, – сказала она.

Со двора вошла Перла за добавкой кофе.

– Es mi[137] малыш! – воскликнула она, проковыляв к Младшему Ангелу, и ласково погладила его по лицу. Смерила взглядом их обоих и решительно заявила: – Даже не думайте.