Дом падших ангелов

– Я умирала от скуки, пока не подошел ты и не сказал «привет», – призналась она. – В нашей семье боятся тех, кто не такой, как все.

Гребень Коржика давно опал. Подперев кулаком подбородок, он разглядывал ее бледное лицо. Ее звали Лилиана.

– Я тоже не такой, как все.

Она потрепала его по голове, как песика.

– Ну конечно.

– Балда.

– Можешь называть меня Лили.

– Ага. (Лили – это же охренительно, а?)

Она была четвероюродной сестрой по отцовской линии, дочь дантиста из Масатлана. Вполне ничего, чтобы приударить, как сказал Лало. Училась в Калифорнийском университете Сан-Диего. Слепая с рождения. Его ровесница. Бывала в Париже. Озадачила его, сказав, что там очень красиво. Откуда она знает? Пахнет там, что ли, красиво? Да вряд ли. Отец был в Париже, говорил, там везде мочой несет.

– Ужасно хочется послушать твою группу, – сказала она.

– Ну, у нас довольно мрачная музыка, – похвастался он.

– Я люблю мрачную музыку! Придумала тебе новое сценическое имя. Милое и мрачное.

Он как раз задумался о сценическом имени, она с каждой секундой приближалась к идеалу.

– Ну валяй.

– Нихил Юнг.

– Нил Янг?

– Нет же, глупый! Нихил, на латыни. И Юнг. Карл Юнг? Ой, ладно, забудь. Это университетский юмор.

М-да.

– Ты толстый?

– Ага. Ужасно жирный.

Она рассмеялась:

– Скажи это своим дьявольским голосом.

– Да ну.

– Для меня, Карло. Давай, сделай решительный шаг. Напугай свой лишний вес.

– Марко. Люди услышат.

– Вот именно. В том-то все и дело! – Она стукнула по столу ладонью. – Пожертвуй собой ради меня.

– Я ЖИРНЫЙ!!! – проревел демон.

Они упали лицами в стол, хихикая, как близнецы-четырехлетки, плещущиеся в одной ванночке. Кое-кто обернулся на них. Марко махнул рукой. Он был абсолютно счастлив.

– Люди смотрят? – спросила она.

– Все как один.

– Поцелуй меня скорей. – Она потянулась пальцами по столу, нащупала его руку. – Пока все смотрят.

Он поспешно чмокнул ее.

– Восхитительно. – Она стиснула его пальцы. – Мне приснилось прошлой ночью… Слушай, слушай – это круто. Я сама терпеть не могу, когда рассказывают сны, но этот правда офигительный. Я была в поле. Летний день, ага? Ну, солнышко там. Птички поют – просто идеальный день. Поля золотятся, небо голубое. Высокие зеленые деревья. Маленькие пушистые белые облачка. Я знаю, о чем ты думаешь. Как я могу все это увидеть, да? Не знаю как! Просто вижу во сне! В общем, неважно. И потом случилось вот что. Люди в небе. Люди, висящие на тросах над полем. Как узор. Абсурд.

– The Rapture[261], – предположил он.

– Вряд ли, ты, чучело.

– Иди в жопу.

– Размечтался.

Он любовался ее лицом. Такое живое, радостное. Да, гримаса странная, отрешенная, но она же никогда не видела лица другого человека, чтобы знать, какое выражение считается «правильным». Розовые губы блестели, и он прям до жути хотел бы посмотреть ей в глаза, даже если она его не видит.

– Вот почему мне это приснилось, Карло?

– Марко. Не знаю. – Он наклонился и понюхал ее руку.

– Перестань обнюхивать меня, извращенец! – возмутилась она. Но руки не убрала.

Он поцеловал каждую фалангу ее пальцев.

– О боже, – выдохнула она.

– Я не умею объяснять, – сказал он. – Объясни ты.

– Я тоже. Но я бы что угодно отдала, чтобы хоть на минуту залезть в твою голову. И все бы отдала, чтобы понять – то, что я увидела, это правда или нет.

– Типа, как ты думаешь, что оно синее, а оно на самом деле красное.

– Или другого цвета, которого ты никогда не видел.

– Или которого вообще не существует.

– Синий, эй! Синий – это цвет ветра, колышащего цветы. Правильно?

– Абсолютно.

И опять поцеловал ей руку.

– Ты от меня без ума, да?

– Точняк.

Он встал. И, уходя, они держались за руки и смеялись без остановки.

Они угнали машину Пато и не вернулись.

* * *

Младший Ангел сначала не разобрал, что перед ним, но постепенно масштаб чуда начал проникать в сознание. Наверное, его сбили с толку цвета, поскольку Кеке строил, не обращая внимания на точность расцветки. Просто огромная радуга.

– Это Кеке сделал, – сообщил Кеке.

Младший Ангел держал его за руку, с трудом переводя дыхание.

– Ты долго это делал, Кеке?

– Пару лет. Ага. Пару.

Пластмассовая радуга обретала форму.

В сарае стоял рабочий стол. Позади него – свободное пространство, где раньше хранились тачки, грабли и прочий инвентарь, даже целый автомобиль, но Старший Ангел, пока еще мог ходить, вместе с Кеке расчистил его. Ангел вырезал картинки из газет и журналов, а на стене прикрепил карту города.

– Разбираешься? – спросил Кеке.

Пачки записок и рисунков громоздились на столе. Отдельные листы раскрашены цветными карандашами.

– Чертежи Кеке, – сказал Кеке.